Мария Александрова: "С одной стороны, мы невероятно сказочные, а с другой – поцарапать можем"

"ДП": Правда, что вы еще в раннем детстве самостоятельно выбрали, кем быть – и осуществили мечту?

Мария Александрова: Когда меня еще не было, мама хотела, чтобы у нее была Машенька-доченька-балериночка. И вот в восемь лет я увидела фильм про Вагановское училище, и поняла, что балет - это четкая система. Мне этому захотелось научиться.

Когда родители поняли, что это сознательный шаг, у нас даже был такой серьезный разговор на кухне, они говорили: "Машенька, это очень сложно, у нас там никого нет, мы не можем помочь". Я поняла, о чем они говорили, почему они так переживали, только когда пришла в театр. Я до сих пор помню, как тогда сказала "Это научит меня жизни". Это было в восемь лет. Знаете, как дети иногда бывают С одной стороны, мы невероятно сказочные, а с другой – поцарапать можемневероятно серьезны?

"ДП": И научило ли это жизни?

Мария Александрова: Потихонечку учит. Самое большое открытие во всей этой истории – это я сама. С каждой новой ролью я открываю что-то в себе, или пытаюсь открыть. То, что я стала людей понимать лучше – это правда.

"ДП": Раз фильм был о Вагановке, почему вы не поехали в Ленинград?

Мария Александрова: Потому что я москвичка, я же родилась здесь.

"ДП": То есть вы убежденная москвичка, и не могли бы жить в другом городе?

Мария Александрова: Запросто могла бы. Я каждый раз это делаю, когда выезжаю из Москвы в другой город.

"ДП": Сохраняется ли разница между тем, как танцуют в Петербурге, и как в Москве?

Мария Александрова: О разногласиях говорят больше люди, которые около, чем те, которые внутри. Отличаются краски, тона – если у Москвы более яркие краски, то у Петербурга они более пастельные. Это как разница между художниками-импрессионистами и художниками-экспрессионистами.

Не зря Большой театр всегда был в красном, а Мариинский – в голубом. Мы яркие, а ребята в Мариинском более пастельные. Вообще, редко какая страна может гордиться тем, что в ней есть два таких великих театра, две великие труппы.

У меня очень хорошие отношения с артистами из Мариинского театра. Два-три года назад я выступала в Мариинском театре, исполняла Гамзати в "Баядерке" и Одетту-Одиллию в "Лебедином озере". Такого уж сильного отличия в традициях нет, и вписаться в петербургскую традицию для меня очень легко.

"ДП": Краски Большого театра всегда остаются с вами, где бы вы ни танцевали?

Мария Александрова: Я по своей натуре создание темпераментное. Это нельзя спрятать, прикрыть. Другое дело – научиться этим темпераментом владеть в разных ситуациях и стилях, чтобы оставаться при этом всегда искренней. Тогда получается здорово. Но я всегда стараюсь остаться самой собой.

"ДП": Трудно сейчас работать в Большом театре, с его нескончаемой С одной стороны, мы невероятно сказочные, а с другой – поцарапать можемреконструкцией и чехардой в руководстве?

Мария Александрова: Когда у Большого театра была большая сцена, привязка была очень сильная. Сейчас ее нет, и что-то потерялось. Это очень болезненная тема, на которую не очень хочется говорить. Все-таки смена масштаба проходит болезненно. Но мы не выбираем время, в котором живем. Время сейчас таково, и если ты не можешь на него повлиять, измени точку зрения.

С одной стороны, мы невероятно сказочные, а с другой – поцарапать можем "ДП": Может быть, сейчас комфортнее было бы работать в каком-нибудь другом театре?

Мария Александрова: Дело не в комфорте. Творчество не создается в тепле и в уюте, с одной стороны. С другой стороны, сейчас и время такое, и есть возможность не замыкаться на одной точке. Если есть возможность, можно расширить себя, и не привязываться к одному месту.

"ДП": Художественный руководитель Большого театра отпускает вас на проекты в другие театры?

Мария Александрова: Было такое, что и не отпускали, было, что на мои контракты отправляли других людей. Сейчас, после некоторых историй, да, я могу одна куда-нибудь уехать, если захочу участвовать в других проектах. Творческая жизнь проходит быстро, а с другой стороны, быстро у нас ничего не делается.

"ДП": Из того, что впереди, можно о чем-нибудь рассказать, о будущих проектах?

Мария Александрова: Нет, нельзя. Не заставляйте – вдруг не получится. Надо жить, любить, не отчаиваться, очень важно помнить только хорошее. Я уверена, у каждого есть что-то такое, или кто-то, о ком можно подумать, и будет хорошо.

"ДП": Есть ли у вас жизненная программа: пройти через те или иные этапы, станцевать в Большом, в Мариинке, в Парижской опере... Надолго вперед вы планируете свою жизнь?

Мария Александрова: Я такое создание, что не планирую точно. Театр меня научил, что никогда не получается так, как ты планируешь. Но, чтобы ответить на этот вопрос, нужно раскрыть, что у меня сейчас в голове, а я не хотела бы этого делать, потому что есть опасность, что может что-то измениться. Боюсь сглазить. Вообще, я довольно спонтанное существо, если вы об этом.

"ДП": Бывает спонтанность контролируемая, на сцене…

Мария Александрова: Могу быть контролируемой, могу быть совершенно сумасшедшей, бесшабашной и неконтролируемой. Именно поэтому сложно со мной, сложно.

"ДП": Поэтому вы в Москве и живете – в Питере все было бы еще сложнее. Вы были бы еще больше на виду, о вас бы больше говорили. В Москве на тех, кто ведет себя экстравагантно, обращают меньше внимания, а мы в этом отношении провинциальнее.

Мария Александрова: Я не экстравагантное существо, это однозначно. Я такая хорошая девочка, но с буйным нравом. Когда у меня плохое настроение, люди замечают, что я не улыбаюсь. Значит, они ждут от меня всегда улыбки, позитива. Я могу быть и очень простой, и необычной, могу как-то совмещать все это с красотой – в хорошем смысле этого слова.

"ДП": А в театре к вам есть такое отношение, как к звезде?

Мария Александрова: Это надо не меня спрашивать.

"ДП": Ваши друзья в основном из балетного мира?

Мария Александрова: Они очень разные. Есть друзья и в труппе, но больше – вне труппы.

"ДП": Есть обязательные качества, которые обязательно иметь вашему другу?

Мария Александрова: Как-то странно все, бывает, завязывается - дружба сродни любви.

"ДП": Было ли в жизни, что вы на что-то делали ставку, и это не получалось?

Мария Александрова: Нет, я, наверное, не игрок, чтобы на что-то делать ставку. Не делала ставки никогда, просто жила искренне и честно.

"ДП": В прыжках вы смелы и даже безоглядны. Есть какие-то вещи, которых вы боитесь?

Мария Александрова: Конечно. Я боюсь высоты, и боюсь страхов всяких разных, боюсь самого ощущения страха.

"ДП": Но на сцене этого не чувствуется.

Мария Александрова: Знаете, я не могу этого объяснить, но на сцене мне просто очень хорошо. Поэтому, наверное, я и танцую много, и репертуар у меня такой разный. Я люблю это дело не потому, что мое имя пишут в программке, а потому что мне там – хорошо.

"ДП": Когда вы выступали в Михайловском театре, юные девочки из Вагановки были в шоке, говорили друг другу: "Я не понимаю, как она может это делать". Чтобы вы могли сказать таким девочкам, которые думают, что есть такая богиня Мария Александрова?

Мария Александрова: Не создавайте себе кумиров. Потому что мы обычные люди, подверженные всем страстям. Как греческие боги, которые абсолютно как люди – они и прекрасны, и ужасны, и человечны.

"ДП": И все-таки они боги.

Мария Александрова: Я бы не сказала, что мы, балерины, боги – но все-таки мы немножко другие. Мы, скорее, эльфы. С одной стороны мы сказочные создания, с другой, если нас копнуть или задеть – мы царапнем крылышками, мы можем быть очень жесткими. Эта другая сторона профессии. Вообще, балерины очень жесткие – сказывается и дисциплина, и это ощущение, когда надо добиться чего-то через не могу, через не хочу. Так что, с одной стороны, мы невероятно сказочные, а с другой – поцарапать можем.