В России сложился рынок должника – вице-президент Ассоциации региональных банков

dpmoney: Сейчас все, кто отвечает или касается банковской системы, разделились на два лагеря. Один, условно, сторонники министра финансов Алексея Кудрина, считают, что банковский сектор ждет вторая волна кризиса. Другие – во главе с руководителем Центрального банка Сергеем Игнатьевым – уверены, что худшее для российских банков позади. Какая позиции ближе вам?

Олег Иванов: Проблема с просроченной банковской задолженностью действительно стоит очень остро. Некоторые люди сейчас не совсем понимают, о чем идет речь, потому что оперируют разными цифрами и находятся в разной системе координат. Сегодня, например (в четверг – прим. ред.), Агентство по ипотечному жилищному кредитованию обнародовало две цифры: это расчет проблемной ипотечной задолженности по российским стандартам бухгалтерской задолженности и по международным стандартам финансовой отчетности. Так вот коэффициент пересчета составляет где-то от 4 до 10. Это означает, что если мы по РСБУ фиксируем 2% проблемных долгов, то по МСФО, когда человек, не платит три месяца и понятно, что весь кредит уже надо отнести к проблемному, мы эти 2% должны умножить на четыре, а может быть и на 10. Все зависит от конкретной структуры портфеля.

Поэтому предпосылки для второй волны кризиса есть, но то внимание ответственных государственных органов – Министерства Финансов, Министерства экономики и Центрального банка, - которое уделяется сейчас этой проблеме, как нам кажется, позволит ее предотвратить и решить. Речь идет в том числе и о создании банка или фонда проблемных долгов, а также о рекапитализации банков, причем не выбранных частных банков, а банков, как минимум, первой сотни, а может быть и второй.

Проблема плохих долгов начнет себя проявлять в полный рост во второй половине этого года, по разным оценкам где-то с октября. Начавшееся обсуждение позволяет надеяться, что где-то к июню уже весь инструментарий, связанный с работой с проблемными долгами в стране будет создан. Таким образом эта волна будет погашена еще не начавшись.

dpmoney: Какой объем просроченной задолженности по кредитам к концу года вы ожидаете?

О.И.: По ипотечному портфелю – 5% по российским стандартам и 25% по МСФО. По потребительским кредитам 15% по РСБУ, 30-35% по МСФО. По кредитам стратегическим предприятиям, я думаю, что до 80% кредитов будет просто пролонгировано. Это еще один трюк, когда проблемная задолженность превращается в "хорошую", когда условно говоря годовой кредит пролонгируется на пять лет с сохранением выплат тех или иных процентов и тем самым попадает в категорию хороших кредитов. Поэтому по стратегическим предприятиям доля проблемной задолженности к концу года станет очень незначительной, поскольку все они превратятся в пролонгированные среднесрочные кредиты.

dpmoney: Многие предприятия сейчас занимают агрессивную позицию в вопросах реструктуризации долгов перед банками. Может ли это как-то заметно сказаться на устойчивости банков?

О.И.: Действительно, позицию "либо вы нам пролонгируете, либо мы вам ничего не возвращаем" можно назвать довольно агрессивной. В России сейчас сложился рынок должника. Увы, этому поспособствовала беззубость российского гражданского законодательства, которое традиционно защищает должника, но среди защищаемых у нас оказались все, в том числе и олигархи.

Для себя мы сейчас выделяем три категории заемщиков. Первая – физические лица, вторая – малый и средний бизнес, третья – стратегические предприятия. Оказывается, что для среднего российского банка первая и третья категория заемщиков в некотором смысле не по зубам. Когда банки пытались подавать иски или в рамках уже поданных исков накладывать обеспечительные меры в отношении имущества крупных предприятий-неплательщиков, исполнительная власть публично дала банкам по рукам и последовал громкий окрик "Не тронь!". Мы услышали, что это градообразующие стратегические предприятия, от них зависит экономическая стабильность в крупных регионах и так далее.

Таким образом возникла группа неприкасаемых. Банк же и по своей экономической, и по политической силе несопоставим в этой не то чтобы не правовой ситуации, но ситуации, в которой преобладает понятие экономической целесообразности. Если в 17-м году у нас была революционная целесообразность, то сейчас у нас целесообразность социальной стабильности, если хотите. Все остальные сюжеты отступают на второй план.

То же самое с первой группой заемщиков – физическими лицами. Если речь идет о частных отдельных случаях, когда надо взыскать задолженность с первого, второго, пятого, банк работает и взыскивает. Но когда мы приходим в моногорода, когда мы смотрим в целом на рынок ипотеки, когда мы смотрим на депрессивные регионы, когда мы смотрим какие-то кредитные продукты, как ипотечные кредиты, выданные в валюте, когда ежемесячный платеж вырос условно говоря на 50%, то тут опять возникает угроза социальной нестабильности, и банку очень четко дают понять, что жесткие действия по отношению к заемщику, абсолютно законные, связанные с обращением имущества, его взысканием, выселением, либо изъятием автомобиля и его реализацией, являются нежелательными. Поскольку подрывают основу социальной стабильности.

И только в частном случае малых и средних предприятий – это приблизительно треть банковских кредитов – банк может наравне разговаривать с субъектом и пытаться апеллировать к праву.

Поэтому сейчас мы видим несовершенства российского банковского, финансового и гражданского законодательства, прорехи в судебной системе и некоторые, так скажем, слабости правовых категорий на фоне социальных категорий. Чтобы сохранить стабильность, мы можем забыть о праве, забыть о том, что кредит надо возвращать, о том, что собственность надо распределять от неэффективных собственников к эффективным. И это большой серьезный риск для всего банковского сектора и вообще для кредитного бизнеса в России, как такового. Потому что под угрозой оказывается принцип возвратности кредита.

В банковском законодательстве написано: кредиты выдаются на принципах срочности, возвратности и платности. А сейчас мы с вами видим, что принципы возвратности для первых двух групп как бы не работают. Принцип платности уже перестал работать для крупнейших госбанков, потому что помощь государства госбанкам мотивируется выдачей кредита реальному сектору под некоторую заранее установленную государством ставку. Не исходя из того, сколько сейчас стоят реально деньги на рынке, а из того, какую ставку может осилить реципиент, заемщик.

Принцип срочности тоже повсеместно нарушается вот этими пролонгированиями. По сути речь идет о вынужденной реструктуризации, когда власти субъектов, федеральные власти в зависимости от значимости предприятия, а также само предприятие вынуждают банки идти на реструктуризацию, которая со всех экономических точек зрения для конкретного банка невыгодна. А если она не выгодна банка, здесь еще важно помнить о вкладчиках. Если по честному, по гамбургскому счету, если мы призываем население нести деньги в банки, и тут же мы рассказываем этим банкам, что они не должны требовать деньги в качестве возврата по ранее выданным кредитам и реструктурировать ипотечных заемщиков, они что – старики Хоттабычи, чтобы брать деньги из воздуха? Тем раздали и назад не просим, а этим мы сейчас дадим 18%.

dpmoney: А какая доля банков вынуждена будет уйти с рынка из-за решения об увеличении минимального банковского капитала до 90 млн рублей?

О.И.: Уйти, как вы говорите, с рынка можно двумя способами. Первый называется консолидация банковского сектора и, в частности, приобретение крупными федеральными банками пакетов небольших банков с одновременным превращением этих банков в филиалы. В этой ситуации ни один банковский офис не закроется и даже вывеска не поменяется. Но при этом количество самостоятельных независимых банков уменьшится при увеличении плотности банковских групп. Этот процесс достаточно быстро сейчас набирает ход. Но в то же самое время надо помнить, что федеральные банки работают не со всеми регионами. В отдельных отдаленных депрессивных регионах такой интерес может не возникнуть.

Если мы говорим о втором варианте – об отзывах лицензий, то чтобы мы сейчас не слышали из стен Центрального банка и Министерства финансов, сам факт отзыва лицензий, прекращение существования условно говоря сотни кредитных организаций, вне зависимости от их размера, способен привести если не к финансовой панике, то серьезным образом дестабилизировать финансовую ситуацию, прежде всего информационный фон. Сейчас не существует аналитиков, которые могут предсказать эффект такой информационной дестабилизации. А риски этого существуют серьезные. Власти такой информационный фон не выгоден даже в отношении небольших банков. Поэтому, по нашим оценкам, если к концу года всерьез возникнет риск массового отзыва банковских лицензий, то мы понимаем, что для сохранения информационной, а вслед за ней и финансовой стабильности власть просто будет вынуждена сохранить эти банки и их лицензии.

dpmoney: Путем их объединения?

О.И.: Быстро объединить банки невозможно. Процесс консолидации в отличие от накачки ликвидностью занимает время. Полгода как минимум. В условиях кризиса власти научились очень оперативно принимать законы и проводить их буквально в течение недели. Поэтому в условиях информационной и финансовой дестабилизации, если она себя как-то проявит, меры могут быть приняты самые неожиданные и экстраординарные. Таким образом банковские лицензии де факто будут спасены.

dpmoney: Когда, по-вашему, ЦБ снизит ставку рефинансирования?

О.И.: Я думаю, что уже в этом месяце. Рубль укрепляется, ставка рефинансирования должна снижаться. Власти надо продемонстрировать закрепление стабильности. Думаю, что показательно ставку надо понизить два раза. До 12,5% в апреле, в мае – до 12%, летом подержать на этом уровне, а дальше уже, как нефть ляжет.