Каким должен быть русский язык?

Дмитрий Циликин, журналист: "Да русский весь состоит из исключений. Иностранцу – носителю позитивистского сознания, взявшемуся за изучение этой умонепостигаемой стихии, нипочем не растолкуешь, отчего плавать, но пловец. Да и нашему лоботрясу-школьнику этого не объяснишь – и не надо. Зубри, малыш, где "о" после шипящих – "шоколад, шоссе, шофер – вот и весь набор". Отличное упражнение для ума! Заряжать мозги постановкой сложных числительных в творительный падеж куда продуктивнее, чем очередной сладкой гадостью в блестящей обертке. Периодически овладевающее властями желание спрямить правила грамматики (типа хрущевских "заец" и "огурци") понятно: язык ведь выдает. Герцогиня отличается от цветочницы выговором. Ты крутой начальник, в кабинете решаешь вопросы. Но вот ты появляешься на экране, открываешь рот – и все пропало: из начальника ты превращаешься в посмешище (вспомните хоть Владимира Яковлева, особенно в начале его губернаторства). Значит, надо эту орфографически-орфоэпическую иерархию похерить. Ни в чем так не проявляется аристократизм, как в речи. Правильно и выразительно говорить и писать – высокое искусство. Потому плебеи всегда будут стремиться истребить цветущее разнообразие".

Эдуард Бояков, режиссер, соучередитель фестиваля "Золотая маска": "У меня есть твердое ощущение, что в языке что-то меняется глобально, меняется какая-то база, какие-то самые важные вещи. Это связано с приходом иероглифического сознания, и русский, как и остальные индоевропейские языки, приближается к иероглифическим китайскому и японскому. Компьютерные смайлики – крайние, комические проявления этих процессов... Главная проблема нашего времени и искусства – дефицит реальности. Сегодня люди живут в вымышленном информационном пространстве, в придуманном и навязанном им мире, где на их сознание воздействует азбука знаков. Это и проблема массовой культуры, и вопрос политических технологий, корпоративных стратегий".

Николай Коляда, драматург, режиссер: "Недавно делал покупку в одной солидно выглядящей конторе. Все сотрудники ходят в галстуках и в костюмах с бейджами, на которых написаны иностранные красивые слова: "менеджер", "лизинг" или "мерчандайзер" (я не упомнил всего), но все бриты налысо, все говорят "звОнят", "короче", "типа того" и оттого просвечивает недавнее воровское-уркаганское уличное прошлое. Но главное сделала в финале моей покупки красавица с турецким загаром, с роскошной прической, в дорогущих тряпках. Она с улыбкой знающего продавца и мерчандайзера говорила: "Благодарим вас за покупку. Все бумаги и гарантию я сюда вот, в файлик для вас ЛОЖУ". Кажется, у О'Генри был рассказ под названием "Сила привычки", где девушка превратилась из грубой продавщицы в богатую леди (ну и "Пигмалион" еще) и забыла прошлое, но как только пришел случай, тут же из нее полезли все крепкие словечки продавщицы. Когда говорят о том, что русский язык надо защищать, спасать, мне становится смешно. Он сам кого хочешь укокошит, этот наш великий могучий русский язык".

Дмитрий Быков, писатель: "Жизнь языка в том и заключается, что в него входят неологизмы, молодежный сленг, в него входят новые гаджеты, которые нужно по-новому называть. И я никогда не видел такого консерватора, который бы ратовал за сохранение языка в его неизменных формах. Я вполне солидарен с тем, что жаргону не место, например, в аналитике и официальной публицистике. И в художественной литературе, в особенности в литературе, которую пишут блогеры и подростки, жаргон представляется совершенно неуместным. Это такое арго для обозначения "своих", что сужает аудиторию и, на мой взгляд, необоснованно увеличивает авторские "понты". Хотя, к сожалению, найти точный синоним слову "понты" я не могу и сам, потому что это слово обозначает совершенно определенное понятие".