Американскому драматургу наконец повезло в России

<BR><BR>Американской драматургии хронически не везет на российской сцене. Даже теперь, когда никто не запрещает и не цензурует пьесы Теннесси Уильямса и Эдварда Олби, Вуди Аллена и Максуэлла Андерсона, появляются они по-русски, во-первых, редко, а во-вторых, в изуродованном виде. И дело не только в качестве перевода, который оставляет желать лучшего, но и в разности менталитетов.<BR>Можно было бы объяснить это, перефразировав поговорку "что немцу хорошо, то русскому -- смерть". Однако американское кино мы любим. Голливудских актеров знаем лучше, чем своих. А вот с театром -- нескладуха.<BR>В 60-е годы, в пору оттепели, молодые режиссеры голову готовы были положить за то, чтобы поставить пьесы модных западных авторов. Кое-что удавалось протащить через барьеры худсоветов и строгих репертуарных планов. Но путь от оригинала до сцены почти всегда превращался для пьесы в дорогу на Голгофу. Зачастую от шедевра оставались буквально рожки да ножки. Из пьес выхолащивался смысл, так что публика, случалось, недоумевала: "Неужели это и есть хваленая американская драматургия?!" Особенно не повезло Теннесси Уильямсу. Секса, как известно, у нас в ту пору не было, а "Трамвай "Желание", "Кошку на раскаленной крыше" или "Татуированную розу" без мощного эротического подтекста и ставить-то не стоило.<BR>С Артуром Миллером было еще сложнее. Его сочинения появились на советской сцене раньше других, потому что в послевоенные годы у автора была репутация антибуржуазного писателя. Под этой ширмой проникли в БДТ такие пьесы, как "Воспоминание о двух понедельниках" и "Цена", а в Пушкинском театре была поставлена "Смерть коммивояжера". За ту же "антибуржуазность", на деле бывшую нонконформизмом, Миллера недолюбливала интеллигенция. И все же писателя ставили и печатали в СССР, хотя время от времени включали в черные списки -- и имя его на десятилетия исчезало с афиш, а книги -- с библиотечных полок. Стоило ему выступить с публичной речью, обличавшей советский режим (например в 1968 году, в связи с вводом войск в Чехословакию), как страдали читатели и зрители. Таким образом, широкая публика больше знает Артура Миллера не как выдающегося драматурга, а как одного из мужей Мэрилин Монро.<BR><BR><B>Под оркестр Глена Миллера</B><BR>Когда сейчас смотришь спектакль, поставленный по пьесе Миллера "Все мои сыновья", кажется, что сочинена она специально по случаю войны в Ираке. Злободневность пьесы налицо. Кто бы мог подумать, что написана она в 1947 году, когда современники Артура Миллера переживали послевкусие второй мировой войны? Знай нынешние американские пацифисты, что в России вспомнили про Джо Келлера, наживавшегося на войне, они непременно устроили бы митинг в поддержку артистов. Но о премьере, состоявшейся в Театре Балтийского флота, вообще мало кто пока знает.<BR>Да и поставлен спектакль не на злобу дня. Режиссера Юрия Николаева привлек не антивоенный пафос, а история взаимоотношений отцов и детей. Пьеса написана в лучших традициях мировой драматургии, действие закручено, словно в хорошем детективе, актерам есть что играть, поскольку тщательно выписан каждый характер. Привязка к месту и времени -- вещь чисто условная. Всем известно, что трагедии Софокла разыгрываются в Греции, а драмы Ибсена -- в Норвегии, но это не мешает современным артистам играть их, словно истории из нашей жизни.<BR>В спектакле театра Балтфлота на первый план выступает драма молодых людей, вернувшихся с войны и не умеющих вписаться в мирное благополучие. Послевоенный синдром выливается у них в острое желание жить и любить. Однако тени прошлого мешают их благополучию. Как говорится, у каждой семьи есть свой "скелет в шкафу". Так и здесь: беспечные с виду парни на пути к счастью все время натыкаются на грехи родителей.<BR><BR><B>Цена американской мечты</B><BR>Для артистов Театра Балтфлота постановка спектакля "Все мои сыновья" -- настоящее событие. Автор, увы, не почтил премьеру своим присутствием, хотя, несмотря на свои неполные 88 лет, мог бы заехать в Кронштадт. Пару лет назад был ведь на вручении "Оскара" и выглядел молодцом. В США Миллер сейчас не столь репертуарен, как полвека назад, так что и для него спектакль мог бы стать приятным сюрпризом.<BR>Спектакль должны оценить по достоинству и жители Кронштадта -- основная публика Театра Балтфлота. "Все мои сыновья" идут на новой малой сцене (в Матросском клубе, расположенном во Дворце Меньшикова), в камерном пространстве, вмещающем не более 100 человек. Артисты не отгорожены от зрителей ни расстоянием, ни подмостками. Здесь будет заметна малейшая фальшь.<BR>Но артисты не лгут. Их зрителям слишком близко то, о чем говорится в спектакле. Кронштадт тоже переживает своего рода "послевоенный синдром". Оттого успехом пользуется поставленная несколько лет назад "Якорная площадь". Разговор об офицерской чести и мужском достоинстве, о женской верности, умении ждать и терпеть обретает здесь особый смысл. Важно только не впадать в крайности, не морализировать, не читать нотации. Правда характеров действует на зрителей куда больше, чем пустые проповеди.<BR>Спектакль, собственно, и держится на правде характеров и истине страстей. Надежде Перевозчиковой (Кэт Келлер), Наталье Боярёнок (Энн), Александру Козлову (Джо Келлер) и Владимиру Филиппову (Крис) удалось сделать своих героев живыми людьми. Они не притворяются американцами. Они просто рассказывают семейную историю, которая только в деталях отлична от отечественных сюжетов.<BR>За полвека (с хвостиком) своей писательской карьеры Артур Миллер изменился. Если пришел в театр, чувствуя себя мессией и моралистом, то позже сменил тон на более мягкий. Впрочем, философское отношение к жизни было свойственно драматургу еще в пору, когда он сочинил лучшую свою пьесу "Цена". Сейчас иначе смотрим на его героев и мы. Над "американской мечтой" уже не иронизируем, однако бурный роман с идеалами юности вступил уже в стадию охлаждения.