Андрей Дмитриев: "Декоратор создает мифы и оживляет сказки"

<BR><BR>Если хочешь узнать человека, побывай у него дома. Вещи, которыми каждый себя окружает, в состоянии сказать гораздо больше о личности, чем кажется. Все, из чего состоит дом, все, чем мы его украшаем и обставляем, все эти фотографии и картинки, коврики и салфетки, чашки-ложки, безделушки и книги, все, что досталось нам от родителей, и все, что мы покупаем сами на протяжении жизни, говорит постороннему человеку правду о нас. Открывает глаза на то, чего мы сами о себе, может быть, не знаем. Или скрываем от постороннего. Возможно, наши вещи говорят о душе больше, чем слова. Они становятся предметами одушевленными. Мы их выбираем. Или наоборот -- вещи выбирают нас. Мы согреваем друг друга. Понимание этой тайной связи с вещами, пожалуй, доступно только декоратору.<BR>Андрею Дмитриеву, похоже, не очень нравится словосочетание "дизайнер интерьера". Он называет себя так же, как называют себя люди этой профессии в Париже, Амстердаме, Нью-Йорке, Лондоне, -- декоратор. В этом слове есть магия старых вещей, сказочность придуманного мира, иллюзорность правды и лжи.<BR><BR><B>"Каждый дурак может войти</B><BR>в обычную дверь"<BR>Сначала кажется, что в квартире существует одна кухня. На полках -- бутылки, бутылочки и бутыли -- если б не узкое горлышко, туда смог бы залезть ребенок. Зеленое стекло разной формы томно светится в сумерках безоконного помещения, подсвеченное искусственным светом, источник которого установлен где-то за широкими полками. В квартире еще не закончен ремонт, хотя это обычное слово не подходит к кардинальным переделкам всего пространства. Груды тарелок, чашки, столовые приборы, угольный утюг, какие-то загадочные фаянсовые штучки для кухни -- посреди этого обилия предметов не слишком выделяется металлическая модная мойка. "Комфорт остается современным", -- говорит Андрей. Во всю высоту стены -- посудный шкаф из сосны, на открытых полках от пола до потолка вертикально стоят тарелки сливочно-белого цвета. "Любое украшение -- это сказать больше, чем есть на самом деле, -- говорит Андрей. -- Форма этих тарелок говорит сама за себя". И вдруг створки шкафа вместе с тарелками распахиваются, и взору открывается длинная комната. Как в сказке, пройдя через шкаф, ты оказываешься совершенно в другом месте. "Нужна интрига, -- говорит Андрей. -- Каждый дурак может войти в обычную дверь". Хотя тут же декоратор признается: дураком быть приятно -- это значит непосредственное восприятие жизни.<BR><BR>"Надоело все штампованное -- хочется жить нестандартно"<BR>В длинной комнате с очищенным до белизны 200-летним полом из лиственницы -- в ряд пять громадных окон. В толстых низких подоконниках спрятаны трубы отопления. Возле каждого окна -- светильники: белый простой абажур на тонкой высокой "ноге". В дальней стороне комнаты -- громадная старинная кровать с позолотой. Не вставая с нее, можно смотреть в окно размером с дверь, выходящее в ванную. "Не знаю, зачем я его сделал. Чтоб подглядывать, наверное", -- говорит Андрей. Ванная -- размером с кухню, и даже с камином, который, по мнению декоратора, особенно важен здесь, как и столик с мраморной доской, потому что в ванной можно еще и есть. Сама ванна -- из сероватого мрамора с рельефными декоративными кольцами -- похожа на гробницу. В другой стороне комнаты -- обнаженная кирпичная кладка на стене, столик из капа (наростов) тополя. Напротив окон -- комод красного дерева, пока не на месте стоит сосновый книжный шкаф, похожий на библиотечный. У стены сложенные старинные саквояжи-сундуки, с которыми отправлялись тогда в путешествия. "Такие сундуки спускались в трюм "Титаника", -- таинственно говорит Андрей. -- Но жить прошлым не имеет смысла. Приходится учиться жить настоящим". Старые вещи он начал покупать еще 15 лет назад, когда был не декоратором, а ремонтировал автомобили.<BR>"Нормальная квартира -- это когда вы входите в чужую квартиру и вам кажется, что вы могли бы здесь жить, она не кажется чужой", -- говорит Андрей. Возможно, это и есть определение нормы как таковой -- мы принимаем только то, что не кажется нам чужим.<BR><BR>"Люблю все настоящее"<BR>На вопрос, пытался ли он когда-нибудь подсчитать количество побывавших у него вещей, Андрей отвечает, что цифры не его стихия, потому что по образованию он филолог. Декоратор владеет английским, голландским, французским, итальянским. Жил какое-то время в Амстердаме, потом бросил квартиру со всем ее содержимым и вернулся в Петербург. С вещами он, по собственному признанию, расстается легко, потому что снова быстро ими обрастает. Современные вещи здесь не приживаются, в старых больше шарма -- их великое множество, просто какая-то энциклопедия прошлой жизни во всех бытовых ее проявлениях. Покупает декоратор разные вещицы в городских мелочных лавках, но адреса своих любимых магазинов держит в тайне -- этой информацией профессионалы не делятся ни с кем. Для своих покупок Андрей держит специальный склад -- часть предметов идет на оформление заказных интерьеров, часть живет дома, а потом отправляется обратно на склад. Пожалуй, больше всего любит ранний классицизм с оттенком провинциальности, потому что этому стилю "свойственны тонкость восприятия и полунамеки". "Я дорогих вещей не покупаю, -- говорит Андрей. -- Что такое дорогая вещь? Это та, которая мне недоступна".<BR><B>"Индивидууму дискомфортно</B><BR>в любом обществе"<BR><B>Сорок лет назад Андрей часто бывал в ТЮЗе -- он жил с родителями недалеко от театра. Самое большое впечатление -- застекленные макеты театральных декораций, выставленных в фойе. А профессиональным декоратором стал только лет</B><BR>8 назад.<BR>"Творец должен жить один. А для того чтобы заниматься моей профессией, нужен жизненный опыт -- и некие знания, конечно. Декоратор делает мифы и оживляет сказки", -- говорит Андрей Дмитриев. По его мнению, большинство интерьеров с точки зрения дизайна -- выброшенные деньги: "Люди умеют выбрасывать деньги на ветер".<BR>В России профессия декоратора редкость, в Петербурге, считает Андрей, их трое на весь город. Он хочет поработать в Нью-Йорке, Париже или Лондоне. Он не привязан не только к вещам, но и к месту. Может быть, потому, что мифы и сказки приживаются там, где они нужны.<BR>