Младших "Лицедеев" тошнит от Blue Canary

<BR><BR>Новые идеи пробивались вяло. Марку фирмы поддерживали в основном Анвар Либабов и Виктор Соловьев: неистощимые на выдумку, они ставили спектакли, варьировали свои маски, заменяя порой целый театр. Спасли честь "Лицедеев", как это часто бывает, ученики. Счастливая мысль создать "Лицедей-лицей" стала глотком свежего воздуха. Вместе с ребятами, учившимися одновременно в Академии театрального искусства и -- как настоящие подмастерья -- у корифеев, учились и сами профессора клоунады. Благодаря новому поколению пришлось провести решительную инвентаризацию всего профессионального "имущества". Старье безжалостно выбросили, сохранив антиквариат и обзаведясь кое-какими новинками.<BR>Герои нового лицедейского спектакля "Семьянюки", едва заслышав знаменитую мелодию Blue Canary, решительно протестуют: "Только не это!" Но отказать себе в удовольствии облить публику водой или отколошматить подушкой они не могут. Тут гены берут свое.<BR>"Семьянюки" родились в учебной аудитории, стали дипломным спектаклем, а потом уже, обкатываясь на публике (главным образом иногородней: в Петербурге их показывали только в одной из программ фестиваля "Балтийский дом"), доросли до уровня настоящей премьеры. От типично "асисяйских" программ их отличает цельность и сюжетная связность действия. Номера из спектакля можно играть и отдельно (что и происходит с некоторыми сценами, уже не раз засвеченными по ТВ), но лучше всего они выглядят в последовательном изложении. Как семейная хроника, как сага о Семьянюках.<BR><BR>Семейка Адамс-2<BR>Это та еще семейка. Пьяница папа, вечно беременная энергичная мама, успевающая трещать по телефону, танцевать, раздавать тумаки и вытирать сопли, и четверка детишек, переворачивающих дом вверх тормашками.<BR>Известно, что придумать новую маску -- самое трудное. Каждый из лицедеев-новобранцев эту маску нашел. Все они чем-то похожи, что не удивительно: семья. К тому же -- семья очкариков. Папа смахивает на Шурика из комедий Гайдая. Если бы Шурик обзавелся таким обширным семейством и выпивал не только под грузинские тосты, то стал бы именно таким -- затюканным, взъерошенным, время от времени бунтующим и уходящим из дому, чтобы вернуться в объятия верной супруги.<BR>Мама отдаленно напоминает лицедейскую клоунессу Аню Орлову, но скорее это пародия на героиню Софи Лорен из фильма "Вчера, сегодня, завтра". Она кокетлива и проворна, несмотря на изрядную беременность и пышные формы. От нее дети наследуют фальшивую улыбку "cheese" и любовь к чтению страшилок. Но если она пилит папу в переносном смысле, то милые детки, стоит папочке вздремнуть в кресле-качалке, норовят перейти к физическому насилию.<BR>Эта четверка -- вылитые персонажи из современного кино. То ли "Семейка Адамс", то ли Beavis & But-Head. Бледные личики, горящие глаза, хищные улыбки. Тумаки, подзатыльники, щелбаны и подножки -- вот стиль их отношений. Три сестренки и братишка дружат только тогда, когда надо привязать папу к креслу, подложив под него взрывное устройство. Или когда надо спрятать воображаемый труп от маминых глаз. А в остальное время каждый -- сам по себе. Старший брат, судя по всему, вундеркинд. Он и математикой увлекается, исписывая формулами движимое и недвижимое имущество. И на скрипке играет, и оркестром, составленным из зрителей, дирижирует. Две средние сестрички пребывают в трудном, переходном возрасте. Нашкодить для них -- милое дело. Но уже приходится и о красоте задумываться. А образец красоты -- это, конечно, мама. Младшая же сестричка -- судя по всему, колясочного еще возраста младенец -- персонаж, от какого и Хичкок бы не отказался. С виду -- ангелочек, пупсик в пушистом капоре. Но любимое занятие малышки -- расчленение кукол. Оторвет кукле голову, размозжит крышкой рояля, а потом подвесит, словно череп врага... Короче, семейка у Семьянюков -- что надо.<BR><BR><B>Внуки Асисяя</B><BR>И все-таки они для коренных "Лицедеев" -- не чужие. Черный юмор всегда был близок питерской клоун-мим-школе. И "Комик-трест" тяготеет к ужастикам в их пародийном преломлении. И Анвар Либабов склонен попугать зрителей какой-нибудь мутацией. Да и сами его маски -- старушки-уборщицы, йога-культуриста, моряка Балтики, -- гротеск на грани киношного кошмара. Однако, как говорил классик, "они пугают, а мне не страшно".<BR>В этой эстетике предметы, как и люди, с характером. Кажется, они тоже носят маски. Трюки рождаются из обычных бытовых жестов. Белье, висящее на веревке, летит в зал так же, как потом -- подушки. Бельевые прищепки становятся орудием пытки и одновременно декоративным элементом украшения сцены. Графин с водкой, кружка пива, огрызок огурца и чертежный мелок -- все идет в дело. Как старшие, так и младшие "Лицедеи" не рвутся в заоблачные выси. Им для творчества достаточно тех предметов, что под рукой. Но если у Асисяя телефонная трубка была фантастических размеров, то телефон в квартире Семьянюков -- самый обычный. Даже излишне старомодный, допотопного вида. Однако по нему могут позвонить не только маме Семьянюк, но и зрителю из первого ряда, и Сереже из пятого ряда. Бытовая реалия превращается в часть клоунского гэга.<BR>Наверное, за то и любят зрители "Лицедеев", уже не делая существенных различий между отцами и детьми, внуками и дедушкой Славой Полуниным, что вся эта клоунада вышла из народа. Материальный мир и типажи, интонации и музыкальный ряд, пластика и приколы -- все наше, родное, только вывернуто иной раз наизнанку. Отчего становится всем и грустно, и смешно. Когда, например, дети исполняют танец троллей не только под музыку Грига, но и под ритмы папиного храпа. Или когда стрела, сделанная из лыжной палки, поражает папу, и он превращается в настоящее огородное чучело. Приходится ему пить, обходясь без рук, в лучших традициях Евгения Лебедева, сочинившего некогда вовсе не для цирковой арены, а для сцены БДТ номер с бутылкой водки и стаканом. Вот и выходит, что у "асисяев", получивших дипломы год назад, куча родственников и вполне аристократическая родословная. Есть и наследники: год назад в "Лицедей-лицее" вновь набрали курс.