Ювелир Ананов нашел партнеров по любви

<BR><BR>Маркетинг эксклюзивных вещей -- особая наука, особенно, если эти вещи сделаны на грани искусства и бизнеса.<BR>Опытные специалисты по маркетингу считают, что на эксклюзивные товары нельзя снижать цену. А генеральный директор ЗАО "Русское ювелирное искусство" Андрей Ананов, напротив, объявил грандиозные скидки. Многие петербургские маркетологи тогда рассмеялись в открытую. Распродажа закончилась, и смеяться начал Ананов.<BR><BR>-- В СССР всегда было принято -- если изделие пользуется спросом, то советская торговля повышала цену. Так росли цены на автомобили. А по-настоящему надо все делать наоборот: если изделие пользуется спросом -- увеличивать производство и снижать цену. Вот по этому пути мы и идем. Как ни странно, но по сравнению с 1992 годом мои цены стали намного ниже. Возможно, потому, что, когда человек что-то делает впервые, это трудно и оценивается им дороже. А когда делает не в первый раз, то легче. К примеру, у нас обычное пасхальное яйцо стоит около $100, а когда я начинал -- $250-300. Вот как сильно упали цены. С этим и связаны скидки. Я посмотрел на то, что у нас лежит в салоне, и решил, что пора делать цены все более доступными для среднего класса, для обычных покупателей.<BR><BR>-- Снижение цен коснулось всех изделий?<BR>-- У меня есть вещи для супербогатых, но они действительно музейные. Что не будет дешевле, так это такие пасхальные яйца, которые сделаны в единственном экземпляре высотой в 30 см, в которое все вложено -- все виды ювелирной обработки, все виды ювелирной техники... А украшения не выходят из моды практически никогда. Бриллианты, сапфиры, тонкая работа всегда будут актуальны.<BR>-- Продавцы в вашем салоне больше напоминают хранителей музея...<BR>-- Я хотел, чтобы изделия, которые с любовью сделаны руками, так же любовно осматривали. Иностранцы покидают салон на Невском в некотором шоке -- за границей нет таких просторных и дорогих салонов, где очень вежливо и ненавязчиво работают продавцы. А я знаю, как неприятна навязчивость излишне старательных продавцов. У нас все сделано тактично. И главное для меня, что наши обычные граждане приходят посмотреть, ничего, конечно, не купив, и уходят, благодаря меня. Я хотел, чтобы меня запомнили.<BR>Получив возможность арендовать под салон такое красивое и большое помещение на Невском проспекте площадью почти 500 м2, я не стал набивать его товаром, как набивают супермаркет. У нас только ручное производство, изделия в одном экземпляре или, как максимум, в нескольких...<BR><BR>-- Поэтому и цена на Ваших изделиях не бросается в глаза? Ценников-то на витринах не видно...<BR>-- Прежде всего я хотел показать результаты своего труда. Ведь в музее никто не спрашивает о цене выставленных произведений искусства. Отсюда ничто не должно напоминать в салоне ювелирных произведений Ананова, что это торговая точка. Но, с другой стороны, есть правила торговли. Поэтому у нас есть кассовый аппарат, а на каждом изделии -- маленькая бирка с ценой. Но все это не выставляется напоказ.<BR><BR>-- То есть подчеркивается, что изделия Ананова бесценны?<BR>-- На такие эксклюзивные товары, как мои, нет конкуренции в мире. Никто в мире так массово не использует ручной труд: вся мировая ювелирная индустрия поставлена на поток -- это швейцарские автоматы, вяжущие днем и ночью цепочки, это итальянское высокого уровня литейное и штамповочное производство. Неразумно было бы поставить себе задачу догнать и перегнать Италию или Швейцарию. Я, наоборот, нашел свою нишу.<BR>Нет общепринятого способа, как оценить картину художника. Сколько стоили холст и краски, что ли? Так и здесь. Можно оценить, сколько вложено золота, и даже есть такое понятие в ширпотребовской ювелирной торговле, как стоимость грамма золота, куда включено сразу все: работа, камни, само золото. И получается, что грамм золота в изделии стоит не $10, как стоит чистое золото, а допустим, $50.<BR>Но я не могу применить такую систему оценки. Я могу только точно подсчитать себестоимость, но сколько стоил грамм вложенного таланта, фантазии, посчитать не в силах. Поэтому сначала, когда я в 1992 году открыл свой первый салон в гостинице "Европейская", цены я определял сравнительно с теми, что видел в мире, а затем их регулировал спрос потребителя.<BR><BR>-- Впервые витрины Ананова появились за границей и только потом -- в Петербурге. Но теперь Вы свернули деятельность за границей? Почему?<BR>-- Когда появилась возможность открыть первый салон в России, я с радостью закрыл все свои витрины, которые были в Италии, Германии, Швейцарии, закрыл свой бизнес в Париже и начал работать только в России. Я думал, что еще не скоро буду востребован в России. Никто даже не ожидал, что в России так быстро возникнет рынок ювелирных изделий.<BR>Сначала покупателей на пасхальные яйца, которые стоили по $1000, естественно, не было. Но и делать простые дешевые изделия в угоду публике я не стал. Я всю жизнь работал по любви. Если мне не нравился какой-то частный заказ -- например, я не делаю мужские перстни в виде кастетов, -- то хоть ты меня озолоти, я делать не буду. Я художник больше, чем бизнесмен, хотя и в бизнесе что-то понимаю.<BR><BR>-- Уже несколько лет Вы пытаетесь открыть салон в Москве. Почему организация салона так затянулась?<BR>-- Все, что начинается с нуля, трудно. Причем для меня главная проблема -- не деньги. Все всегда упиралось в другое -- поиск партнеров по любви. Меня поймет любой бизнесмен, занимающийся производством или торговлей в городе, в котором он не живет. Нельзя не контролировать свое производство или свою продажу. Наемные люди могут только погубить твое начинание. В Петербурге я контролирую все производство и продажу, и здесь все в порядке. Когда 6 лет назад я попробовал открыть мастерскую в Москве, она в итоге заглохла, потому что я там бывал редко, а лидера, способного контролировать ее работу, не нашлось. Поэтому я ждал. Нужно было набрать какую-то критическую массу -- известность, опыт, чтобы однажды встретить партнера по бизнесу. Это как замуж выйти! Имея много разных предложений, я все-таки встретил, как мне кажется, подходящих партнеров. Они живут в Москве и смогут контролировать этот салон, который носит мое имя, но наполовину принадлежит им.<BR><BR>-- Как распределены обязанности?<BR>-- Я являюсь главой этой фирмы, я дал ей свое имя, я ее контролирую, я решаю все художественные вопросы -- начиная с того, что мы все здание облицовываем гранитом, и кончая тем, как будет салон выглядеть внутри. Салон пока раза в 2 меньше, чем петербургский, но у нас есть еще такая же часть здания, и, если все будет в порядке, мы ее используем и создадим такой же огромный зал, как в Петербурге. Конечно, я обеспечиваю поставки изделий для продажи. Мои партнеры помогают мне в ремонте, мы вместе оплачиваем расходы по организации торговли. Можно сказать, что я нашел людей, не свойственных Москве. Москвичи имеют свой определенный колорит, другой ритм жизни, другие пристрастия и ценности. Очень часто мои романтические иллюзии наталкивались на прагматизм. Но с моими новыми партнерами и тут альянс, что достаточно удивительно. Надеюсь, салон мы откроем к Новому году.<BR><BR>-- В штате Вашей фирмы работают 100 человек, и около 40 -- на договорной основе. С какими трудностями внутри фирмы пришлось сталкиваться?<BR>-- Вот часы "Ананов", которые мы делаем, я их придумал от начала до конца. Все было продумано, после чего я объяснил подчиненным, как надо их сделать. Прошел месяц, я прихожу в мастерскую узнать, как идет работа над часами. Вижу: стоит кучка моих рабочих и что-то там чертит -- они все еще изобретают велосипед! Я долго ругался. И так было много раз -- я видел, что сотрудники хотят сделать что-то по-своему. Я снова им рассказывал, наконец начал требовать, и они уже сейчас выучили: если я сказал сделать так -- нужно именно так и сделать. Если я сказал, что нужно расстегивать штаны левой рукой, то они расстегивают уже левой и даже не думают, что, может быть, правой лучше. Они уже знают, что если правой -- то будет скандал. Конечно, это мечта -- создать команду из равных по опыту, по целеустремленности и по отдаче людей. Но это нереально. Есть лидер -- а я родился лидером -- и рядом со мной второй лидер не выживет. Так всегда получалось -- рядом не было второго Ананова.