Адюльтер по-русски и по-английски выглядит одинаково

<BR><BR>Вместо звонка здесь -- мелодия легкомысленной песенки из фильма "Соломенная шляпка". В репертуаре -- спектакли, посвященные Евгению Лебедеву, Евгению Леонову и Владиславу Стржельчику. Бенефисы столичных знаменитостей, таких, как Людмила Чурсина, Валерий Золотухин, Николай Караченцов. Одна из последних премьер -- "Моя парижанка" в постановке Эрнста Романова -- напоминает о популярной некогда французской кинокомедии "Папа, мама, моя жена и я". В планах следующего сезона -- пьеса Льва Толстого "Живой труп", в которой блистал Николай Симонов...<BR>Театр создан "сумасшедшим антрепренером" Рудольфом Фурмановым. Это сейчас он стал востребованным киноартистом, исполняющим роли злодеев в телевизионных сериалах. А в советские годы он сколачивал артистические бригады из звезд БДТ и Александринки и возил их по всей стране. Чтобы в те времена заниматься подобным бизнесом, нужны были незаурядные администраторские качества. Артисты, пополняя свои скромные театральные доходы этими "левыми" заработками, так и говорили про Фурманова: "Рудик -- гений!"<BR>Впрочем, об этом он сам поведал без ложной скромности в книге мемуаров, которая так и называется -- "Из жизни сумасшедшего антрепренера". Создав театр, он нажил немало врагов, но и друзей тоже. И публика и артисты считают главным достоинством Фурманова страсть к театру и преданность идеалам юности. Он с пеной у рта рассказывает о встречах с легендарными актерами. "Коллекционирует" знаменитостей. И неустанно воплощает мечты в жизнь. В 1960-е годы затащил к себе в гости Ива Монтана с Симоной Синьоре, а в 1980-е -- Джульетту Мазину. Год назад в Париже познакомился с Аленом Делоном, чей телефон отныне украшает его телефонную книжку. И все же живых звезд Фурманов ценит превыше всего.<BR><BR><B>Лондонский шик</B><BR>Пьесу Джорджа Бернарда Шоу "Как он лгал ее мужу" здесь решили поставить оттого, что когда-то в ее киноверсии играл Иннокентий Смоктуновский. Впрочем, для молодого режиссера Тимура Насирова это лишь повод обратиться к очаровательной комедии, где любовный треугольник дает богатые возможности для актерских шалостей. Английский классик горазд на парадоксы, то, что с виду кажется банальным адюльтером, он выворачивает наизнанку и предлагает оригинальный вариант. Так и здесь. Вместо того чтобы ревновать жену к молодому поэту, старый муж устраивает тому выволочку за небрежение красоткой. И даже обещает опубликовать откровенные строки, воспевающие прелести кокетки. Юношеская неопытность сталкивается со зрелостью, романтика -- с цинизмом.<BR>Странно было бы разыгрывать эту историю всерьез. Вот артисты и "прикалываются", делая вид, что рвут страсти в клочья. Проще всего было бы устроить из салонного пустячка ("приятной комедии", как выражался сам автор) капустник. Но приглашая публику посмеяться вместе, актеры демонстрируют настоящий класс: они столь же искусны в своем ремесле, как их герои -- в светском притворстве.<BR>Режиссер, однако, усомнился в самоценности пьесы. Ему вроде бы неловко за то, что попахивает "бульваром". Поэтому он дополнил сюжет Шоу рассказом Чехова "От нечего делать" и оснастил действие историческим фоном -- кадрами из фильмов братьев Люмьер. В прологе играется "Интерлюдия в театре" того же Шоу, где актеры как бы заранее приносят свои извинения публике: простите, мол, что играем не "Короля Лира", а вот этакую ерундовину. Здесь, пожалуй, автор спектакля (будем считать -- по молодости) перестарался. Шекспир тоже писал не одни трагедии, да и зрители ходят в театр вовсе не затем, чтобы проскучать 2-3 часа.<BR>Наблюдать за тем, как Мария Лаврова (Она) плетет психологические кружева, балансируя на грани иронии и фарса, гораздо интересней, чем, скажем, с жалостью взирать на Антигону, которую актриса играет в БДТ. В стиль Шоу она попадает безупречно, тонко смакуя женские слабости светской львицы, которые незаметны разве что неоперившемуся юнцу.<BR>Кирилл Датешидзе (Муж) столь же щедр на характерные краски, которых у него в запасе, как выясняется, целые закрома. Это только в его родном Театре комедии, где артист выходит на сцену от случая к случаю, не видят, что он вырос в виртуоза, чей портрет будет по праву украшать фойе "Русской антрепризы", красуясь между фотографиями Симонова и Леонова.<BR>Андрей Аршинников (Он) менее строг к своему герою. Он верит в его искренность, слегка подтрунивает над поэтом, который чувствует себя чуть ли не принцем Гамлетом, и позволяет ему достойно перенести крушение первых надежд.<BR><BR><B>Огурец и две рюмки водки</B><BR>А вот "пестрый" рассказ Чехова, который разыгрывают артисты во второй части спектакля, оказался весьма кстати. Британский и русский менталитеты лишь на первый взгляд противоречат друг другу.<BR>Вспоминается старый анекдот: муж при смерти, жена признается ему, что однажды изменила. Англичанка говорит: "Помнишь, у нас в конюшне арабский скакун появился с серебряной сбруей. Я сказала, что это бабушка мне подарила. А на самом деле..." Француженка признается: "Помнишь, у меня бриллиантовое колье появилось, я сказала, что мама подарила, а на самом деле..." Русская кается: "Помнишь, Вася, у тебя пыжиковая шапка из передней пропала? Так это был он!"<BR>После салонной истории о том, как он лгал ее мужу, Кирилл Датешидзе берет в руки томик Чехова и читает: "Николай Андреевич Капитонов, нотариус, пообедал, выкурил сигару и отправился к себе в спальную отдыхать. Он лег, укрылся от комаров кисеей и закрыл глаза, но уснуть не сумел. Лук, съеденный им вместе с окрошкой, поднял в нем такую изжогу, что о сне и думать было нельзя..." Прозаическое начало дачного романа, который вскоре после этого разыгрывается между женой Капитонова, дамочкой бальзаковского возраста, и безусым студентом Ваней Щупальцевым, не оставляет у зрителей сомнений: из заграничного салона мы попали в пошлое болото, где обитают российские обыватели.<BR>Вдоволь посмеявшись над истерической дамочкой и над бедным студентом, артисты вдруг превращают банальный сюжет чуть ли не в драму. "Пропала жизнь!" -- подобно дяде Ване восклицает нотариус Капитонов. Однако у русского человека всегда про запас найдется выход. Сев за рояль, чтобы патетически исполнить "Элегию" Массне, столь подходящую к окрошке с луком, герой Кирилла Датешидзе обнаруживает припрятанные под крышкой две рюмки водки и пару соленых огурцов. За этой чисто русской трапезой они и примиряются. Хлопнув по рюмке, затягивают неаполитанскую: "Скажите, девушки, подружке вашей..." и удаляются, обняв друг друга за плечи.