От Владимира Путина на Генассамблее ООН в Нью-Йорке ждут захватывающей программной речи. Спич президента РФ должен быть и миротворческим, и жестким одновременно — нужно дать бой, протягивая Западу руку, а это очень трудная задача.
Через 10 дней президент России Владимир Путин выступит на открытии Генассамблеи ООН с речью. Этой речи ждут уже несколько недель, и известно, что она должна стать знаковой; наверняка Путин в Нью-Йорке постарается продолжить свою серию из мюнхенской, валдайской и крымской речей в том смысле, что это будет нечто резонансное, то, что будут обсуждать и цитировать в мире. Это ясно даже по внешним признакам: Владимир Путин во-первых, уже 10 лет не выступал с самой высокой трибуны в мире, во-вторых, все будет происходить хоть и в ООН, но физически все-таки в США, практически на вражеской территории.
Наконец, в-третьих, выступление пройдет в момент большой напряженности — в первую очередь на Ближнем Востоке, но, конечно, Владимир Путин возьмет шире. Накануне министр иностранных дел России Сергей Лавров сообщил, что глава государства собирается "изложить наши принципиальные оценки по наиболее злободневным проблемам современного мира".
Со слов Сергея Лаврова, а также помощника президента Юрия Ушакова, в общих чертах известно, что основными темами речи будут Сирия, Исламское государство, а также Украина. Все это взаимосвязано с точки зрения принципа международных отношений — Кремль, как известно, настаивает на том, что эпоха доминирования Запада уже закончилась. То есть при разрешении конфликтов нужно учитывать интересы и других стран, начиная с России.
До и после Владимира Путина выступать будут Барак Обама, Си Цзиньпин, президенты Ирана Хасан Роухани и Франции — Франсуа Олланд, и можно не сомневаться, что каждый из них тоже захочет произнести историческую речь.
Речь Путина должна быть а) миротворческой для исправления имиджа в мире б) жесткой для поддержания имиджа в России в) дружелюбной для отмены санкций. Нужно дать бой, одновременно протягивая Западу руку. Это не самая легкая задача.
Перед Генассамблеей Путин принимает участие в саммите ОДКБ в Таджикистане, где буквально только что подавили мятеж; кроме того, лидеры стран Центральной Азии все больше беспокоятся по поводу ИГ, и вероятно их мнение российский президент тоже постарается положить на свою чашу весов. Это отличный повод для вводных слов, и Путин его использует: в Душанбе он заявил о готовности Асада к сотрудничеству с оппозицией. "Мы знаем о готовности президента Асада привлечь к этим процессам, привлечь к управлению государством и здоровую часть оппозиции", — сказал он.
Агентство Bloomberg сообщает о тайных переговорах России, США и Саудовской Аравии по поводу Сирии и ИГИЛ. Источники издания утверждают, что речь все-таки идет о сдаче Москвой Башара Асада на некоторых условиях, например, постепенного отстранения от власти. Кремль все опровергает. Перед этим, напомним, западные политики атаковали Путина за присутствие российских военных в Сирии — предположительно воюющих за Асада. Российский МИД заявил, что военные там есть, но лишь в связи с давними оружейными поставками Дамаску, тем не менее Турция и Болгария запретили пролет российских самолетов с грузами для Сирии, с такой же просьбой Вашингтон обращался к властям Греции и Ирака.
Еще с лета Владимир Путин предлагает создать широкую антитеррористическую коалицию, направленную против ИГ. Позиция его состоит в том, что к ней нужно также привлечь сирийскую армию. Таким образом Башар Асад превратится в соратника Запада по коалиции, и свергать его будет уже как-то неудобно. В Нью-Йорке Путин с вероятностью, близкой к стопроцентной, будет говорить о коалиции. И если он предложит привлечь к ней Иран, это будет означать, что все это просто дымовая завеса с целью создания образа голубя (а для США, соответственно, ястреба): ни Тегеран никогда не станет союзником США, ни иранцев сунниты как союзника не воспримут. У Ирана, как известно, есть свой план урегулирования сирийского конфликта. Слухи о тайных переговорах, впрочем, тоже можно считать такой же дымовой завесой.
Если же речь действительно идет о новой, более широкой, антитеррористической коалиции, о настоящем крестовом походе, то главным вопросом остается участие в ней России. Довольно глупо и неубедительно предлагать заключить союз со стороны того, кто предполагает остаться в стороне. Нельзя сказать "Давайте воевать все вместе, но мы воевать не будем".
Равноправное участие в антитеррористической коалиции предполагает готовность к непосредственному участию в ней российской армии. Именно этой меркой будет измерена серьезность предложений Владимира Путина. Хорошо, конечно, прикидывать, что на что можно разменять, Асада на Донбасс, а ИГ на Крым, но цена всем разменам все равно измеряется готовностью к тем или иным жертвам, а реальная многополярность возникает не после заявлений, а после принятия на себя части ответственности. С другой стороны, на Западе тоже все чаще говорят о привлечении России к фронту борьбы с ИГ, и это тоже должно предполагать какие-то уступки.
Это был бы очень серьезный шаг, потому что это будет настоящая война, это не бескровный захват Крыма и не пунктирное участие в конфликте на Донбассе, и это будут жертвы и затраты, не очень понятные обществу. Неизвестно, насколько россияне близко к сердцу принимают проблему ИГ и захотят ли "расплачиваться за ошибки США", а именно в этом убеждает госпропаганда. Для этого нужно как минимум сначала объяснить, что ИГ — угроза именно для России.
Более того, сама идея военного решения проблемы без единого представления о последствиях и будущем региона после победы — сомнительна. Коалиция превратится в лебедя, рака и щуку еще до ее создания, а конфликт разрешен не будет, гражданская война перейдет в новую стадию и породит новые конфликты, Сирия же превратится в новый Ирак.
