Слово о ФСБ

20:0421 июня 200720:04

35просмотров

20:0421 июня 2007

Виктор Беккер

По понятным причинам чекисты редко дают интервью – профессия такая, непубличная. Но, тем не менее, корреспонденту dp.ru удалось сделать интервью с одним из сотрудников ФСБ. Поводом послужили <a href="http://dp.ru/msk/news/society/2007/05/29/221065/">"марши несогласных"</a>. Говорить об этом чекистам, конечно, запретили... Тем не менее именно в Воронеже была придумана и <a href="http://www.dp.ru/msk/news/politics/2007/06/20/224933/">опробована схема купирования</a> этих маршей. О своей работе рассказывает действующий руководитель службы общественных связей УФСБ по Воронежской области подполковник Павел Большунов

Как стать чекистом

П.Б.: Прежде всего, была романтика этой профессии. Романтика фильмов "Семнадцать мгновений весны", "Щит и меч", "Майор Вихрь", "Ошибка резидента" и т.п… Умный, хитрый и хладнокровный Штирлиц, стратегически стильный Йоганн Вайс, романтичный, смелый майор Вихрь… Книги Юлиана Семенова. При этом, хотелось реализовать свои знания иностранных языков.

П.Б.: В большей степени дипломатом. Я заканчивал немецкое отделение факультета романо-германской филологии Воронежского госуниверситета. Были успехи. Как-то занял призовое место на всероссийской Олимпиаде по немецкому языку среди языковых вузов в Иркутске. В составе сборной России выступал на чемпионате Союза в Таллинне. Кроме того, было три выезда в ГДР в качестве переводчика. Мне очень нравился немецкий язык, его построение и тональность. Многие считают, что он грубый, черствый, но мне казалось, что это очень завораживающий и гармоничный язык, разговаривать на котором одно удовольствие.

Возможно совокупность романтических настроений, любви к иностранным языкам, детская мечта стать дипломатом – хотелось романтики международных отношений – все это привело к тому, что я согласился с перспективой службы в КГБ СССР.

П.Б.: А у нас до сих пор не приветствуется, когда кто-то на входе в систему сам инициативу проявляет. У нас берут только тех, кто отвечает определенным требованиям, отличается здоровьем, умом и сообразительностью. По физподготовке приходится сдавать очень жесткие нормы. Все кандидаты на службу отсматриваются в течение года. Им предлагается выполнить довольно сложные поручения, связанные с проверкой на коммуникабельность, установление и развитие контактов. Причем, это не всегда очень комфортные задания. Некоторые из них связаны с внедрением в определенную среду.

П.Б.: Ну да, это не просто. После прохождения определенной проверки, трех медкомиссий, тестов и собеседований предложили работать. И я прямо после окончания университета распределился в КГБ.

Рок-н-ролл и ФСБ

DP.RU: Известно, что в свое время вы были вокалистом "металлической" группы "Старый Город", которая впоследствии стала известна как московская группа "Крюгер", играющая в стиле "дизель-рок". В какой период времени это было?

П.Б.: Это было в середине 80-х годов. Но это не единственная группа, в которой я принимал участие. Вообще, получая даже повышенную стипендию, денег на обеспечение молодой семьи, имеющей маленького ребенка, не хватало. Естественно, начинаешь развивать какие-то свои способности, которые могут мало-мальски добавить денег в семью. В ход шло все, в том числе обслуживание свадеб, торжеств. Причем коллективы были разноплановые. А что касается "Старого Города", тогда я попал в группу, играющую музыку намного жестче, чем было традиционно принято в СССР. Хотел попробовать попеть в других октавах, развить голосовые связки. Ну а, кроме того, любому музыканту нужна всегда обратная связь, аплодисменты, горящие глаза… Несомненно моя нынешняя работа это тоже творчество. Обратная связь здесь исходит от журналистов, от читателей, радиослушателей и телезрителей.

Меня, кстати, по поводу участия в "Старом Городе" даже вызывали в органы. Профилактировали за тексты наших песен. Я считал, что эти тексты не были политически вредными, они были философскими, жизненными. Может быть, часть из них была написана эзоповым языком, с полунамеками на проблемы. Конечно, не все нравилось в той жизни, в общественном укладе…

П.Б.: У нас как раз охотно берут тех, кто подходит, но кто не стремится. Я никогда не рвался в органы и всегда сомневался. Я не считал, что это мой окончательный выбор. У меня была возможность поехать учиться в аспирантуру в Германию, в университет "Халле-Виттенберг имени Мартина Лютера". Но система, если кого-то берет в оборот, уже не отпускает. Решение было принято.

П.Б.: Может быть, но мне об этом неизвестно. В Дрездене я периодически бывал. Но такие люди не должны быть заметны. Разведка.

П.Б.: Я по-прежнему предпочитаю арт-рок: "Дженесис" и сольные альбомы его участников, вокалист "Мариллиона" – Фиш, вокалист "Йес" Джон Андерсон. А Майкла Фрэнкса и Кенни Логгинса могу слушать всегда.

П.Б.: Нашу музыку я вообще не слушаю, мне она неинтересна. Меня больше интересуют аранжировки, чем тексты.

П.Б.: Почему? Бывают вечера встреч, друзей-музыкантов. Такие ностальгические частные вечера как джем-сешн. Стоит пять микрофонов. Играет группа товарищей с абсолютным слухом, которые все на раз подбирают, в любой тональности. Наши встречи такого рода проходят обычно 1 апреля в день смеха.

DP.RU: Если бы вы приехали в Москву и встретили лидера групп "Старый город" и "Крюгер" Сашу Коновалова (он же Саша Блэкмор, он же Александр Хамер)… Нашлись бы у вас с ним темы для разговора?

П.Б.: Я надеюсь, что он на меня не в обиде. Дело в том, что несмотря на повышенное чувство ответственности, тогда я начал немного тяготиться стилем. "Хеви-метал" – это для меня слишком тяжелое направление. Тем более, что глотка у меня не такая уж и луженая. И тот музыкальный материал, который он писал, для меня не был на сто процентов близок. Мне все же больше подходит романтичный стиль исполнения, как в арт-роке или джаз-роке. А в песнях "Старого Города" были очень высокие тональности. Хотя в то время я брал фа-диез второй октавы спокойно. Какое-то время мне было это интересно, но потом я захотел чуть поменять направление. Правда, ушел в довольно важный момент, за пару месяцев до областного конкурса рок-групп. И так получилось, что группа"Рубикон", в которую я ушел, заняла первое место. Я получил лучшего вокалиста, а Саша Блэкмор-Хамер-Коновалов - лучшего гитариста. Так что паритет.

Но я очень уважаю тех, кто играл в том составе "Старого Города", кое с кем и сейчас вижусь, вспоминаем это дело. У нас, например, тогда была единственная в городе безладовая бас-гитара - у Юры Борзунова. На ней очень трудно играть. Я знаю – в детстве играл на виолончели. Саша Хамер оказался самым последовательным из нас. Он оказался верен и стилю, и музыке.

А барабанщик Володя Коржов по кличке Хенс, у которого было прозвище такое, потому что он был похож на клавишника "Юрайа Хип" Кена Хенсли, он сейчас не только классный мастер по ремонту автомобилей, но и байкер. Подъезжает на "Харлее" к Управлению. Обнимаемся. Я в галстуке, в пиджаке, со значком на лацкане, а он весь в коже, железе. Многие наши сотрудники наблюдают эту картину с содроганием. А что? Работа по связям с общественностью.

Но вообще, если серьезно, я уважаю свое прошлое.

Принцип: прессу не прессовать

П.Б.: После работы в одном оперативном отделе я перешел работать в другой оперативный отдел, который был связан с аналитической работой. Этот опыт мне очень пригодился, чтобы более грамотно заниматься своей нынешней линией. Система никогда не ошибается в людях на предмет того, кто лучше освоит определенный участок работы, кто будет лучшим для конкретного дела.

П.Б.: Я по жизни открытый, в меру доверчивый человек. Казалось бы, для моей работы такое качество опасно, но почему-то это обезоруживает. Все отношения, которые я с 2000 года построил со СМИ, основывались, прежде всего, на доверии. Я никого не подвожу, всегда где-то рядом. Даже слоган такой придумал на корпоративных футболках – «ФСБ – всегда где-то рядом». Я стараюсь людям помогать, хорошо к ним относиться. И это всегда приносит свои плоды.

Многие с пренебрежением относятся к журналистике – мол, «вторая древнейшая», многие даже с раздражением: когда журналист звонит – это уже напряг. Но я никогда не считал журналистов раздражающим фактором. Наоборот, если журналист звонит с проблемой, я стараюсь, невзирая на личное время, и, несмотря на то, что у меня нет никакого бюджета, сокращать дистанцию и помогать. И вся та работа, которая сейчас делается, основана на этих взаимоотношениях, зачастую даже дружеских. Я был свидетелем на нескольких журналистских свадьбах. Бываю "жилеткой", в которую можно поплакать, "старшим братом", который подскажет верное решение или защитит в тех или иных жизненных перипетиях. И они это чувствуют.

Были несколько ситуаций, когда острые независимые журналисты могли накопать в Воронеже несколько убивающих репутацию региона сюжетов. Отсняв весь материал, они приняли коллегиальное решение, что материал лучше не давать. Посчитали, что я могу обидеться. Хотя при этом они рисковали работой и теряли деньги за сюжет. Я это очень ценю. Потому, когда у меня нет своих выходов, я стараюсь подсказывать информацию эксклюзивного характера из других сфер жизни, иногда "накрываю" один материал другим. Например, их интересует какая-то вещь, которую власть, наверное, недоглядела, но может исправиться, если ей вовремя по-тихому подсказать. И я журналистам вместо этого предлагаю несколько эксклюзивнейших сюжетов другого характера, на которых они смогут получить свои гонорары.

Я считаю, если к своей работе подходить творчески, ответственно и неформально, любая организация будет «в шоколаде». Всегда можно найти общий язык даже в самой сложнейшей ситуации. И я очень благодарен журналистам за то, что они советуются, когда возникают сложные ситуации. Они уже сами думают о последствиях для государства или региона после выхода той или иной информации. Учитывая то, что я, в общем-то, нормальный прогнозист, я им говорю: давайте разберемся. Вот эта голова полетит, вот эта голова. А вот здесь мы просто изваляем в грязи наш регион, который почему-то известен только убийствами иностранцев, отравлением грибами и зараженной СПИДом кровью.

Почему федеральные СМИ цепляют исключительно негатив в отношении нашего региона? Я считаю, что здесь очень много позитивных моментов, которые или намеренно, или по незнанию, не подсвечиваются.

П.Б.: Я уверен, что ситуация накручена до предела. Город никогда не был центром экстремизма. Просто у нас очень много вузов с иностранными учащимися. С другой стороны, некоторые молодые люди, которые недовоспитаны обществом и родителями часто провоцируют конфликты на бытовой почве. Девушку не поделили, например. А журналистам, с учетом событий в Кондапоге и в Ставрополе, очень хочется придать всему этому какую-то межнациональную окраску, обострить ситуацию. Особенно, если кто-то еще и комментирует таким образом – не исключено, мол, что это "вон чего"! Надо досконально разбираться в ситуации. В силу определенных знаний, я полагаю, что в Воронеже эта проблема надумана.

П.Б.: Но ведь это проблема культуры, образования, воспитания, нереализованных молодежных программ, а не проблемы, связанные с межнациональной рознью. У нас вообще консервативная область - переселенцев мало, соответственно, не так много национальных вопросов. Мы ведь в самом центре "русской" России. И то, что здесь порой возникают драки между подвыпившими и с той и с другой стороны молодыми людьми, в этом не надо искать проблему межнациональной розни. Это может возникать на каждом шагу в любом городе. В Питере этого всего не меньше, если не больше. Везде, где есть иностранные учащиеся, в любом городе, в районе общежитий, всегда есть в потенциале конфликтная ситуация. И потом, те, кто к нам приезжает учиться – сам не идеальны. Наркотиками кое-кто балуется. У нас был случай с нигерийскими студентами, которые героином торговали. Вообще – тема наркоторговли всегда была актуальна в этой среде.

П.Б.: Бывает, молодые журналисты, приходя со студенческой скамьи, начинают искать эксклюзивный материал, чтобы заработать денег, определенную репутацию, и т.д. Начинают искажать информацию. Я стараюсь избегать таких журналистов, которые это делают намеренно или по незнанию. Моя задача – всегда наготове держать язык за зубами, и только направлять движение мысли журналиста. А в СМИ, что написано пером, не вырубишь топором. Если факты искажаются, очень трудно потом отмываться. Никто не читает опровержения – все читают новости и смотрят сюжеты. Так что меня очень волнуют некорректные журналисты. Я нормально отношусь к дотошным, но не люблю торопливых. Убежать вперед других СМИ на одну минуту – это заработать каких-нибудь, условно говоря, 20 баксов. Стоят эти 20 баксов твоей дальнейшей репутации? Мы же в таких случаях делаем свои выводы и понимаем, что такому человеку больше доверять нельзя. По крайней мере, какое-то время, пока он не исправится.

Мы-то в условиях отсутствия цензуры ведем себя очень корректно и справедливо. Никто не приведет ни одного примера, когда мы вели себя корыстно или пытались исказить правду. Да, я, бывает, недоговариваю что-то. Но я никогда не лгу журналистам. Надеюсь, что они это оценивают.

- И вероломство. Девушки-журналистки бывают очень вероломны. Отличный фильм смотрел – «Здесь курят». Там как раз, поверив во влюбленность очаровательной журналистки, которую играет жена Тома Круза Кэти Холмс, главный герой разбалтывает ей массу секретов, а она превращает это в эксклюзивное интервью на первой полосе и зарабатывает большие деньги.

От меня через постель эксклюзив не получишь. Я вообще стараюсь аккуратнее относиться к людям с облегченным моральным статусом, которые открыто говорят: «Что надо за уникальную информацию в одни руки? Если "это", то не вопрос". Предпочитаю людей принципиальных и верных.

П.Б.: Да, например, в Вологде работает очень талантливый парень Андрей Сенченко. Великолепный коммуникант, потрясающе обаятельный человек. Обаяние в нашем деле очень важно. Еще важно, насколько ты компетентен. Легче всего сказать – «без комментариев». Но для нас таких понятий вообще не существует. Я могу затуманить ситуацию, если я не могу, в силу ведомственных приказов, ее изложить. Но я никогда не скажу «без комментариев».

В России тоже есть Джеймс Бонды

DP.RU: В конкурсе, устроенном Интернет-порталом "Regionpr.ru", вы оказались в тройке самых стильных мужчин Воронежа. Для офицера ФСБ, в силу закрытости и специфики профессии, попадание в такой "гламурный" список это редкость. Как вы к этому отнеслись?

П.Б.: С юмором. Но если перефразировать Гюго: «Величие народа не измеряется его численностью, а стиль человека не измеряется стоимостью его гардероба».

С моей точки зрения, стильный человек должен вызывать эмоции, не давать возможности оставаться равнодушным. По поводу него у других работают все доступные человеку рецепторы. Он всегда энергетически заряжен, в чем-то уникален и не похож на стереотипы людей своего круга. В стильном человеке гармонично собрана масса на первый взгляд несовместимых друг с другом качеств. В данном случае, я собирательный образ человека в погонах, олицетворяющий защитника Отечества, заступника, который может защитить от зла. Конечно, исходя из стереотипов, такой человек должен быть чуть другим и внешне и внутренне. Я слишком раскрепощен, что ли, для своей профессии. Во мне непонятным образом совмещаются консервативность и легкомысленность, надежность и ветреность, готовность помочь и здоровый эгоизм, доброта и злость, бескорыстие и лицемерие, юмор и сарказм, небрежность и неброская элегантность, эмоциональность и хладнокровие, романтика и прагматизм, ранимость и психологическая выносливость. Вот так.

DP.RU: Именно поэтому вы пользуетесь такой популярностью у девушек, связанных с журналистикой и пиаром? Вас такая популярность не обременяет?

П.Б.: Это все преувеличение, я вообще очень скромная персона. На самом деле, по жизни, я бываю очень одиноким человеком. Вот, когда я был музыкантом – то да. Ну, это же нормально, когда есть популярная личность, и многие считают общение с этим человеком интересным и статусным. Но мне кажется, что в моем случае все же больше импонирует искренность, доброта, стремление помочь и умение быть комфортным. Наверное, в этом дело. Еще привлекают какие-то нестыковки. Все же я – офицер, и должен по идее быть более деревянным, чем я есть на самом деле. У людей происходит сбой программы, неожиданные сюрпризы, интрига. Если бы я вел себя адекватно своему положению на работе, то я был бы для них менее интересным.