Почти 12 стульев

Выставка "12 стульев ленинградских писателей" — еще один живой и остроумный проект Центра искусства на Невском, 20. За последний год–полтора это выставочное пространство, которому долгое время не могли найти должного применения, стало едва ли не самой интересной кураторской площадкой в городе. Запомнилась проведенная здесь зимой выставка "А как же любовь?", растрогавшая даже отъявленных сторонников домостроя рассказом о тяжкой судьбе русской женщины. Отличная экспозиция об Алексее Балабанове удивила многих, кто любит его фильмы, неожиданной подборкой любимых книг, картин и графики режиссера, много объясняющих в его творчестве.

Нынешний проект — это презентация нового музея петербургской литературы XX–XXI веков, который откроется через некоторое время на Лермонтовском пр. Выставка с забавным названием обыгрывает традиционный жанр рассказа о биографии писателя. Жанр непростой. Кто из нас не клевал носом под изнурительное повествование экскурсовода о том, как родился, учился, женился и творил великий мыслитель земли и воды русской? На выставке взят игровой тон.

Со стулом, на котором работал Довлатов или Шварц, точно не соскучишься. Это ведь и не бесценные черновики не сохранившегося целиком романа, и не легендарный "Ундервуд", помнящий тяжелую руку своего хозяина во всех его прозрениях и похмельях, и не пепельница, знавшая терзанья и томленья творца. Всего лишь стул, тот самый незаменимый стул, многоуважаемый стул. О Заболоцком, Хармсе, Володине и Конецком выставка рассказывает живо и в подробностях. К стулу каждого писателя прилагается стенд, похожий на интерфейс сетевого портала или его версии для андроида. Сбивчиво и занимательно, как на интернет–странице, дана информация о родителях, близких, коллегах по цеху, произведениях и вкусах литератора. Вместо биографической справки, которую теперь едва ли кто–то в состоянии прочесть целиком, — много разных занимательных подробностей. Некоторые будут интересны даже знатокам.

Стульев, кстати, на самом деле не двенадцать. Братьям Стругацким, например, впору пришелся двухместный велосипед. У стенда Хармса вертится забавный кинетический объект, озадачивающий не меньше, чем знаменитая эксцентрика чинаря.

Что ни говори, а история русской литературы не перестает удивлять. Ее можно рассказать даже сравнивая то, как кому и на чем сиделось.