Видимо, однажды на каком–нибудь совещании у главы государства Эльвира Набиуллина и Максим Орешкин зацепились языками. Глава ЦБ, вероятно, говорила обычные слова про необходимость структурных перемен, давно уже всем надоевшие. И главный переспросил министра экономического развития, как у нас с ними. А тому и ответить оказалось нечего. И напал министр в ответ на регулятора.
Вот что должен требовать от Центробанка министр, отвечающий за экономический рост? Да понятно что. То, что требует Трамп от ФРС. Низкой процентной ставки. Слабой валюты. Но Орешкин, видимо, не нашелся с ответом сразу и сказал, что у вас, у ЦБ, у самих назревает "пузырь" потребкредитования. А потом уже и отступать было некуда. Получается крайне глупо.
Во–первых, потому что никакого "пузыря" нет. Статистика показывает, что имеется всего лишь восстановительный рост кредитов населению. И не то чтобы очень сильный. Нагрузка населения долговыми выплатами (по отношению к его доходам) все еще ниже докризисного 2014 года. Всего 9% — это в 2–2,5 раза меньше обычного уровня развитых стран. Да и рост–то вялый, медленнее, чем был до кризиса в 2012–2013 годах.
А во–вторых, потому что Орешкин сам начал рубить сук, на котором сидит. И фактически требовать от ЦБ мер, которые убивают даже тот слабый рост, который есть сегодня. Ведь борясь якобы с "бумом" потребкредитов, Орешкин подталкивает ЦБ не снижать процентную ставку (или замедлить ее снижение).
При этом выдумывает аргументацию на ходу. Якобы замедление потребкредитов приведет к ускорению кредитования банками экономики — ведь им надо куда–то вкладывать свои деньги.
Это — очевидно неработающий тезис. В западной экономической теории такая ситуация давно описана метафорой: "Прилив поднимает все лодки". Низкая процентная ставка стимулировала бы рост кредитов и населению, и компаниям. А вот попытка стимулировать бум в одном секторе за счет замедления в другом приведет к тому, что замедлить мы сможем, а ускорить — нет. И что получится в итоге?
Помните, как Орешкин упрекал Набиуллину в незнании макроэкономики, высмеивая тезис о том, что рост долгов населения стимулирует экономический рост? А ведь на самом деле это именно так. И Банк России вполне убедительно доказал это, опубликовав доклад, в котором показал, что именно кредитный импульс обеспечил от половины до трех четвертей роста ВВП в I квартале 2019–го.
Отлично, господин Орешкин. Давайте убьем и этот драйвер роста. Что останется? Бесконечные разговоры о нацпроектах и цифровизации? А Набиуллина не только отбивается от нападок, но и явно перешла в атаку. И прочла довольно жесткую лекцию о том, что именно мешает экономическому росту (конечно, завышенной процентной ставки в этом списке не было).
Местами это напоминало просто хлестание по щекам мокрой тряпкой: "Экономический рост создает бизнес, а не государство. Государственные инвестиции не могут подменить частные. И даже при успешной реализации нацпроектов в их государственной части нет никакой гарантии, что они создадут соразмерный мультипликативный эффект через расширение частных инвестиций… Нужны защита частной собственности, независимые суды... судебное урегулирование корпоративных конфликтов, лучшее качество корпоративного управления, развитие человеческого потенциала. Эти слова мы произносим практически в неизменном виде много лет. Сначала они казались правильными, потом общим местом, потом обращение к теме инвестиционного климата стало казаться пустыми словами чиновников, а теперь похоже на крик отчаяния".
Абсолютно справедливо. Если бы не легковесные наскоки Орешкина, мы бы вряд ли услышали их от сверхосторожной Набиуллиной. Но теперь услышали. И пусть это всего лишь проявление внутриэлитной борьбы, когда на публику выливаются явно недоспоренные дискуссии в самых верхах. От этого сами тезисы не перестают быть верными.
Хотя удивительно слышать их в таком ярком исполнении из уст одного из консервативнейших (вовсе не либеральных, как некоторые думают) представителей российских экономических властей.
Спасибо, что наконец публично заговорили о действительно важных проблемах российской экономической системы. Даже если это не настоящая политическая конкуренция, а всего лишь борьба за влияние на мнение одного человека.
