Кризисы во взаимодействиях СССР и США: опыт и возможности. Обзор эксперта Натальи Ереминой

Наталья Еремина, доцент СПбГУ:

Весь ХХ век прошел под знаком противостояния молодого советского государства и капиталистического Запада, в ходе которого складывались соответствующие доктрины, стратегии, бюджеты и даже судьбы. На этом извилистом пути были периоды роста напряжения (похолодания), а также периоды разрядки (потепления). И тогда всегда было ясно, что за одним периодом последует другой. Периодические кризисы в отношениях между СССР и США как лидера так называемого коллективного Запада ясно демонстрируют это.

Невзирая на то, что идея мировой революции не стала стратегической доктриной для СССР, США все равно воспринимали СССР через призму традиционных антисоветских настроений, распространившихся после Октябрьской революции, а опасения развертывания коммунистической идеологии сохранялись, как ни странно, у стратегов США вплоть до распада СССР. Одновременно с  этим США избавлялись от доктрины изоляционизма в ее классическом понимании, и на этом пути они неизбежно стали воспринимать СССР как основного и единственного конкурента на мировой арене и в борьбе за сферы влияния. Это мешало выработке рациональной позиции правительственными кругами США, что мы увидели, начиная с Трумэна. Так, например, при нем действовала доктрина сдерживания коммунизма, при Эйзенхауре — доктрина сдерживания и массированного возмездия, при Кеннеди — гибкого реагирования, при Никсоне — право на вмешательство на основе национальных интересов, при Рейгане и Буше — нового глобализма и нового мирового порядка, при Клинтоне — американского лидерства, при Буше-младшем — глобального доминирования, которая в дальнейшем сохранила свое значение, будучи немного адаптированной Обамой и даже Трампом, вопреки его предвыборным обещаниям, к текущему времени.

Всё это время СССР стремился реализовать одновременно две задачи, на первый взгляд кажущиеся противоречивыми, — обеспечения самодостаточности государства и реализации внешнеполитических проектов, основанных на классовом подходе. Согласно классовому принципу можно было формировать конкретную позицию, например, по отношению к так называемой буржуазной демократии как к неустойчивой системе. Также этот подход требовал использовать "межимпериалистические" противоречия, чтобы не допустить создания мощного антисоветского альянса. Кроме того, даже в ходе Второй мировой войны во многих моментах можно увидеть, что СССР и "западные партнеры" полагали друг друга некоторым образом неудобными союзниками. Однако в случае с "западными союзниками" их историческое соперничество с Россией и страх перед мощным евроазиатским государством многократно был умножен на опасения перед коммунистической (большевистской) угрозой, что мешало им трезво взглянуть на СССР и делало западные государства, прежде всего США, для СССР очень опасным противником, что не всегда получало должную оценку советского руководства. Поэтому иррациональное желание уничтожить противника отчетливо проявлено именно в западных доктринах, а не во внешнеполитическом курсе СССР, который не ставил задачу уничтожения западного мира, а скорее говорил о его изменениях и игре на противоречиях, чтобы сохранить и нарастить силы. Недаром отсчет холодной войны начинают с речи Уинстона Черчилля в Фултоне, ибо именно западный мир стремился отгородиться от СССР, причем в гораздо большей степени, чем сам СССР, который довольно быстро выяснил, что он вынужден не столько распространять влияние, сколько удерживать его, особенно с учетом последствий Великой Отечественной войны.

И здесь можно говорить, во-первых, о кризисах, возникающих в отдаленных от СССР и США регионах и странах, в ходе которых СССР и США друг другу противостояли; и, во-вторых, о кризисах, когда противодействующие стороны непосредственно вставали друг перед другом. Очевидно, что вторые уже вызывали опасения в отношении прямого конфликта между ядерными державами. Но первые, безусловно, способствовали накоплению взаимного раздражения и создавали условия для прямого столкновения.

Самыми значимыми кризисами можно считать войну в Корее (1950-1953 годы), после которой началась недолгая разрядка, объяснявшаяся в большей степени смертью Сталина. Затем последовали берлинский кризис 1961 года и кубинский кризис 1961-1962 годов. После последнего угроза прямого столкновения заставила стороны пойти на компромисс и убрать ракеты из Турции и Кубы; также в 1963 году было подписано Московское соглашение о запрете ядерных испытаний в различных средах. Однако вскоре США начали войну во Вьетнаме (1964-1975 годы). Интересно, что после череды этих кризисов, характеризующих длительный период похолодания, началась относительная разрядка. Государства-участницы НАТО и Варшавского договора подписали в Хельсинки заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975 году. Однако это не остановило критику СССР со стороны США, которая максимально выросла после ввода советских войск в Афганистан в 1989 году.

После этого разрядка, которая всегда характеризовалась компромиссом и договороспособностью сторон, уже не могла состояться — в СССР началась перестройка, и компромисс сторон не понадобился, ведь СССР совершил множество односторонних уступок. Именно это обстоятельство создало дополнительные грани в той призме, через которую на Россию взирают США — в итоге иррационализм в выстраивании взаимодействия с Россией не меняется, но трансформируется в идею "абсолютной непогрешимости западного мира и вечной угрозы с Востока".  

В настоящее время мы наблюдаем новый затяжной кризис, начавшийся в 2014 году. И поскольку "западные партнеры", которые все еще больны синдромом холодной войны, или комплексом холодной войны, опираясь на который, могут доказывать свою исключительность, не готовы к переговорам и компромиссам, а призывают Россию всё время каяться, вряд ли разрядка достижима в сложившихся условиях. Ведь для ее достижения необходимы именно переговоры и взаимное признание интересов.