Если уже и генсек ООН говорит о возвращении холодной войны, дело, видимо, следует считать серьезным. Однако больше это похоже на попытку вернуться в эпоху империй — заведомо безуспешную.
Генеральный секретарь ООН Антонио Гутерриш в недавнем интервью назвал ситуацию в мире холодной войной: "Ясно, что холодная война вернулась", — сказал он, говоря о ракетных ударах в Сирии, но имея в виду, очевидно, обстановку противостояния государств в целом.
Термин "холодная война" уже давно в ходу у комментаторов, но теперь его произнес генсек ООН; таким образом, его можно считать вполне официальным, и даже, наверное, имеет смысл говорить "Вторая холодная война". Главное отличие от Первой назвал сам Антонио Гуттериш: если раньше в мире существовало два центра силы, более или менее контролировавших остальных, то теперь двух однородных блоков нет, а многие страны ведут самостоятельную политику.
Именно поэтому уже не работает и не способен решать проблемы Совет безопасности ООН: генсек Гутерриш признается, что этот орган "не соответствует современным реалиям". Состав членов Совбеза больше не является исчерпывающим перечнем главных движущих сил мировой политики, так что их нельзя в этих рамках призвать к компромиссу. Позиция и Москвы, и Вашингтона уже не является исключительно их позицией, они вынуждены учитывать интересы близких по духу стран, не представленных в Совбезе, таких как Иран или, допустим, Израиль.
Владимир Путин любит говорить о многополярном мире — но, к сожалению, первой иллюстрацией того, как по-настоящему работает многополярность, стала Сирия. И даже условное возрождение "второго центра силы" времен холодной войны на практике не помогает найти выход из конфликта; старые рецепты (разделение страны по корейскому образцу и др.) все равно недостижимы.
Итак, уже генсек ООН говорит о том, что сложившаяся после Второй мировой войны система разобрана и не работает. Собрать ее на старых условиях не получится: несмотря на то что описание принципов современной российской политики практически не отличается от того, что излагал американский дипломат Джордж Кеннан в знаменитой "длинной телеграмме" еще в 1946 году, существенное различие состоит в отсутствии идеологической базы конфликта. В Первой холодной войне соревновались капиталистический и социалистический миры; во время Второй Россия — один из главных участников конфликта — также является капиталистическим миром, в целом не возражающим против западной модели ни в экономическом, ни — за вычетом пары деталей — в культурном плане.
Воспитанные в атмосфере холодной войны руководители с удовольствием и местами не без успеха воспроизводят старые практики, но все это делается механически, никакой итоговой цели победы у них больше нет. Такой победы, которой нельзя было бы добиться иными целями, кроме военных, как это было в советское время — ведь победа коммунизма предполагала разрушение остальных форм правления, равно и наоборот. Сейчас же противодействие превратилось в самоцель. Что касается Москвы, то по причине отсутствия экономической альтернативы она действительно не может контролировать своих союзников так, как раньше: как таковых управляемых сателлитов у нее вообще нет, да и союзники все очень условны. Но и все остальные тоже вряд ли способны сейчас внятно описать, как должна выглядеть — чья-либо — победа в Сирии.
Скорее здесь можно говорить о возвращении даже не во времена холодной войны, а в эпоху империй с ее ситуативными союзами и самоценностью национальной безопасности, которая нужна только для того, чтобы она была.
Только по привычке мы полагаем, что холодная война — это непременно между лагерями России и США и непременно за военные базы и нефть. Если она предполагает в первую очередь цивилизационное, идейное столкновение, то она ведется совсем на других фронтах, где привычные "центры силы" лишь рядовые и даже не самые главные участники. Однако и в эпоху империй современный глобальный мир впихнуть не удастся — как минимум миграция не даст.
Рано или поздно война в Сирии может привести к пониманию того, что реалиям уже не соответствует не только Совбез ООН, но и все послевоенное устройство мира; но для этого все лидеры враждующих лагерей должны в первую очередь взаимно согласиться с потерей своего мирового статуса, обретенного когда-то благодаря победе над Гитлером.
