Тактика отползания

За 3 недели до начала Олимпиады в Рио–де–Жанейро российские СМИ, вместо того чтобы взвешивать шансы спортсменов на победу и делать репортажи о последних днях подготовки, заняты совсем другим вопросом: будут ли вообще российские атлеты допущены на Игры? Подождать придется еще несколько дней. Международный олимпийский комитет (МОК) взял паузу до выходных. За это время специальная комиссия должна будет понять, можно ли вообще полностью отстранить спортсменов одной страны от соревнований.

Системный подход

Допинговый скандал с Россией развивался на протяжении последних нескольких лет. Череда громких расследований выводила со спортивной карты мира одного спортсмена за другим, а иногда и целые группы, как это было со спортивными ходоками. Разоблачительные фильмы и интервью сыпались как горох из мешка, а последний удар нанес экс–директор Московской антидопинговой лаборатории (в апреле лишенной аккредитации) Григорий Родченков, рассказавший о системе махинаций с анализами на Олимпиаде в Сочи и назвавший фамилии.

Недавний отчет Всемирной антидопинговой организации (WADA) был радикален: государство, по ее мнению, в лице министерства спорта и ФСБ покрывало всю систему и обеспечивало ее функционирование. На пробирках обнаружены следы вскрытия, анализы оказывались чужими, а контейнеры уничтожались. WADA порекомендовала вообще отстранить Олимпийский комитет России, а значит, и всех спортсменов от Олимпиады. С таким же требованием выступили антидопинговые комитеты 10 стран, а также группы спортсменов.

Что–то пошло не так

В таких напряженных условиях даже российскому президенту пришлось выступить в несвойственном ему жанре открытого письма. Накануне заседания МОК он выпустил заявление о "редициве вмешательства политики в спорт" ради "геополитического давления". И в заявлении Путина, и в последующем за ним выступлении Олимпийского комитета России подчеркивалось, что обвинения построены на показаниях одного человека — Григория Родченкова (хотя показания давали и другие бывшие функционеры антидопинговых служб, некоторые из источников остались анонимными).

Письма выдержаны в жалобной стилистике и сводятся к тому, что нельзя же наказывать всех за проступки отдельных спортсменов. Лукавые формулировки и ничего по существу вопроса — это и делает их неэффективными: руководители страны и отечественного спорта не пытаются отрицать обвинений, выдвинутых WADA. Их линия защиты строится не на том, что "это неправда", а на том, что "вы не можете доказать" и "не наказывайте хотя бы всех". Даже человека, весьма лояльного к российским спортсменам, но более–менее знакомого с ходом этой истории, такие письма заставят заподозрить неладное. Нельзя же в самом деле, после того как подробно изложены схемы, после того как названы имена и сделаны признания, показаны съемки скрытой камерой, делать вид, что ничего этого не было.

Спортсмены попадаются на допинге везде, но систему на уровне государства обнаруживают далеко не везде, в этом различие. И плохо то, что именно это и не отрицается, и вопрос переводится в плоскость соразмерности наказания. Но наказание выбирает не тот, кого наказывают.

Признавать доказательства недостаточными можно бесконечно долго. Под требованием "тщательного расследования" скрывается прозрачный намек — его придется проводить на территории России, а здесь оно разобьется о всеобщую круговую поруку, обвинителей нужно самих обвинить в нечистоплотности. Объяснить все давлением, назвать претензии голословными и потребовать тщательного расследования и железных доказательств, ничего впрямую не отрицая, и даже частично согласиться с отдельными недостатками — эта традиционная для российских властей тактика защиты от обвинений всегда прекрасно работала, а тут дала сбой. Это не суд, и оказалось достаточно духа, а не буквы обвинений. Взаимодействовать с российскими властями в таких вопросах бессмысленно — всего несколько месяцев назад WADA, проводя проверки в России, наткнулась на то, что многих спортсменов попросту прятали от тестов. И что, по замыслу чиновников, это должно было повысить уровень доверия? Ложные показания караются, как известно, даже строже, чем само преступление.