Отреагировали

Госдуму охватил очередной порыв антикоррупционной борьбы. Депутаты предлагают запретить родственникам чиновников и парламентариев заниматься бизнесом.

Депутаты, как сговорившись, снова кинулись набирать политические очки в борьбе с коррупцией. Вадим Соловьев (КПРФ) внес законопроекты, запрещающие заниматься предпринимательской деятельностью близким родственникам парламентариев и чиновников. В те же дни свои предложения внесли и депутаты из ЛДПР Владимир Жириновский и Алексей Диденко. А единоросс Александр Хинштейн официально попросил губернатора Краснодарского края Александра Ткачева рассказать, есть конфликт интересов в том, что близкие родственники губернатора "являются учредителями ряда коммерческих структур", или нет. Александр Ткачев известен очень успешной молодой дочерью–предпринимательницей. Несмотря на некоторые различия, смысл инициатив состоит в том, что раз в таких случаях возникает конфликт интересов, то лучше всего этот конфликт пресечь в зародыше, попросту запретив родственникам заниматься бизнесом.

Нехватка мер

Такие идеи депутаты вносят регулярно на протяжении уже многих лет, несмотря на то что каждый раз их в пух и прах разбивают и эксперты, и коллеги этих депутатов. Нельзя запретить человеку избираться или идти на должность, если его, например, брат — бизнесмен. А депутату, например, придется заставлять родню ни в коем случае не начинать свое дело. Если запрещать вести бизнес исчерпывающему перечню всех на свете родственников, вплоть до троюродных братьев, то это слишком большой перечень. Если нет, то всегда как раз троюродный брат и найдется. Сама–то по себе проблема есть. Хотя никто из депутатов не поминает вслух расследование Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального о бизнесе сыновей и жен заместителей генпрокурора Юрия Чайки, это, конечно, реакция именно на это расследование. Наверное, это максимум открытого возмущения, который могут себе позволить депутаты Госдумы. Сделать ничего нельзя, а отреагировать как–то хочется.
В мировой практике такое не принято. В принципе, хватает тех ограничений, которые существуют, и в российском законодательстве, то есть запрета на использование должностного положения в личных целях.
Но то, что представляется необходимым регулировать это дополнительно, говорит о том, что этих мер недостаточно, что они не работают на практике.

Золотой ключик

Причем ведь не обязательно дело выглядит так, что какой–нибудь губернатор или министр названивает подчиненным с указанием непременно помочь фирме его сына победить на конкретном конкурсе. Когда чиновники утверждают, что никак не влияют на бизнес детей и жен, они формально, может быть, и не лукавят. В большинстве случаев работает самоцензура, нежелание ссориться с высокопоставленным отцом или, наоборот, желание с ним подружиться. Это тоже род коррупции, но уже совсем трудноуловимой. Сами чиновники воспринимают это как нечто само собой разумеющееся, своего рода систему взаимозачетов. Любое предложение запретить что–либо — это роспись в импотенции, неспособности использовать имеющиеся инструменты. В таких условиях никакие инструменты работать не будут, как пресловутые медведевские декларации о доходах. Все равно проверяются они такими же чиновниками, задействованными в системе взаимозачетов. Какой–нибудь муниципальный чиновник или полицейский, может, и рискует получить дисциплинарное взыскание, но про наказания крупных деятелей сообщается разве что голая абстракция: теоретически вроде кто–то где–то провинился.
Ключ к борьбе с коррупцией лежит в появлении независимых сил, реально конкурирующих за власть и зависящих от общественного мнения и поэтому заинтересованных в публичном преследовании коррупционеров из стана противников, а не в запретах. Когда Алексей Кудрин говорит, что для экономических реформ и борьбы с коррупцией нужны политические преобразования, он говорит примерно об этом.