"Выходной Петербург". Старое новое русское

Вособняке Нарышкиных–Шуваловых на Фонтанке (бывший Дом дружбы) на этой неделе торжественно презентовали новую для Петербурга институцию — Музей Фаберже. Ему можно сразу предречь невиданную популярность: стратегически важное положение рядом с Невским пр. и причалом экскурсионных корабликов.

Музей компактный, его легко осмотреть за час–полтора. Стеклянные призмы, в которые помещены экспонаты, не перегружены и превосходно освещены.

Посетитель движется по анфиладе второго этажа — Синяя гостиная (пасхальные яйца Фаберже), Золотая гостиная (миниатюрные ювелирные безделушки), Аванзал (аксессуары и часы), Белая и Голубая гостиные (эмаль и фарфор), Выставочный зал (изделия из камня), Готический зал (иконы), Красная гостиная (русское серебро), Рыцарский зал (оружие), Бежевый зал (посуда), Терракотовый зал (предметы для курения, мореплавания, военные сувениры). Есть и небольшая коллекция живописи — доминирует Иван Айвазовский. На первом этаже — музейный магазин и ресторан.

Реставрация дворца выполнена безупречно. Кинематографисты будут конкурировать за возможность снимать здесь фильмы по русской классике 1840 – 1870–х годов.

Костяк коллекции "Некоммерческий фонд "Связь времен", контролируемый одним из богатейших российских предпринимателей Виктором Вексельбергом, составила покупка в 2004 году собрания русского искусства американских миллиардеров Форбсов (тех, что издают одноименный журнал). Считается, что покупка обошлась Вексельбергу в $120 млн.

В 2005 году Валентина Матвиенко отдает дворец Шуваловых, оговорив, что он будет отреставрирован на средства "Связи времен" и там будет открыт общедоступный музей.

Про что рассказывает новый музей? Про страсть к демонстративному потреблению, которая мало отличает нынешнюю Россию от России царской. О времени, когда гвардейцы и вообще, как тогда говорили, "люди хорошего тона" знали: цветы — только у Эйлерса, пирожные — у Буше, вина — у Елисеевых, подарки дамам — у Фаберже, серебро для полковых собраний — у Хлебникова и Сазикова. Любовница должна была быть актрисой или на худой случай француженкой. В императорских театрах сидеть следовало в абонированной ложе или шести первых рядах партера. Все это было безумно дорого, но тон требовал, иначе легко было выпасть из круга.

Изделия мастерской Карла Фаберже стояли на самом верху этой потребительской пирамиды. Даже князья императорской крови вздыхали и крякали, заказывая у ювелира именинный подарок родственнику или возлюбленной танцовщице императорского театра. С Карлом Густавовичем Фаберже не торговались.

Вкусы правящей элиты времен Александра III и Николая II вызывали презрение у интеллигенции и просвещенной буржуазии. В великокняжеских дворцах читали Лидию Чарскую и Аркадия Аверченко и не знали, кто такой Александр Блок. Константина Маковского предпочитали Мстиславу Добужинскому, не говоря уже о Наталье Гончаровой. Зато эти люди разбирались в уральских самоцветах, столовой посуде, перегородчатой эмали.

Экспозиция Музея Фаберже обрывается 1917 годом. Здесь собрано то, что владельцы успели увезти в эмиграцию или экспроприаторы продали в Первую пятилетку за твердую валюту.

Теперь в России изделия Хлебникова и Фаберже соответствуют Breguet Classique патриарха, девайсам от Vertu, Bentley и яхте Абрамовича. Другое дело, патина времени стирает ассоциации.

Все эти прелестные вещицы, братины и заколки, мундштуки и чарочки, напоминают нам приближающееся столетие краха императорского Петербурга. Когда была свободна Русь и семь копеек стоил гусь.

Кому это мешало?