Театральный критик Дмитрий Циликиин посетил "Песнь песней" в Большом театре кукол.
Книга песни песней следует в Библии сразу за Екклесиастом, так что логично, что, переложив в прошлом году на театральный язык речь Проповедника, режиссер Руслан Кудашов и его ученики, образовавшие Мастерскую при БТК, обратились к этому возвышенному гимну царя Соломона.
Спектакль — вольное сочинение на темы ветхозаветного текста, в нем нет сюжета и диалогов в привычном понимании — драматургическая ткань соткана не по законам линейной логики, но по музыкально–поэтическим. Кстати, ткачеству (условному, конечно) нашлось место на сцене — четверо персонажей, именуемых ткачами, много чего перед тем проделав, в какой–то момент начинают протягивать продольные и поперечные нити внутри спустившейся с неба большой рамы.
Конечно, эту метафору в хорошем настроении можно назвать классической, а в дурном — избитой: сколько тысячелетий уподобляют человеческие жизни нитям, их переплетение — взаимоотношениям.
Но ведь тут как с нотами: их немного, они известны, однако у настоящего художника из них получается новая музыка.
В этом смысле спектакль неровен. Кое–где театральная поэзия просто ошеломляет — даром что сложена она буквально из ничего. Перед нами разворачивается целая энциклопедия — с чем можно сравнить влюбленных? Они присутствуют как живые люди, Он и Она (Анатолий Гущин, Виктория Короткова). И как планшетные куклы (части тела соединены шарнирами и управляются рукоятками — планшетами; здесь кукол водят просто руками). И как белые бумажные платье и рубаха со штанами, которые тоже спускаются сверху, их можно пятнать красным, а потом и рвать в клочья, показывая всю непрочность, уязвимость чувств и самого земного бытия. И как замок и ключ, висящие на шее у Него и у Нее, — тоже старинная и точная метафора союза мужчины и женщины. И как силуэты фигур, вырезанные на доске.
Но вот персонаж, названный Пастухом (Денис Казачук), вытягивает ноги голыми стопами к нам, обматывает их поперек тряпочками, это как будто платье и костюм, надевает на один большой палец фату, на другой шапочку — и получившиеся парень с девушкой пускаются в задорный пляс. Аплодисменты — совершенно заслуженные.
Спектакль Кудашова и художницы Марины Завьяловой — игра стихий и материалов. Потоком сыплются зерна. Льется рубиновый сок из настоящих гранатов. Дуют могучие ветры, в их завихрениях клубятся алые лепестки. Алая же краска покрывает лица, руки, тела. Персонаж по имени Любка (Василиса Ручимская) давит босыми ногами виноград в чане, бросает в него свою белую рубашку — та делается красным–красна. Кроме крови и сока есть и остальные главные библейские жидкости–первоосновы: вода, молоко. И хлеб, конечно, переломят и вкусят. И все это для того, чтобы рассказать, как два человека суждены друг другу, друг для друга созданы, как ключ для замка.
Из уст очень молодых людей слушать такое извинительно. В молодости, мы знаем, собственная любовь представляется величественной мистерией — как говорили герои одной известной пьесы, "я люблю тебя так, как никто никогда никого не любил". Это с годами слово "любовь" начинает казаться не уместным нигде, кроме попсовых песен (где оно, впрочем, не обозначает ровным счетом ничего). А юным не зазорно выйти в финале на сцену, развернув небольшие полотнища, где это слово вышито чуть ли не блесками.
Но до финала еще надо досидеть — и ведь не скажешь, что всякая минута почти 2–часового спектакля необходима, дышит и захватывает. Что извинительно уже меньше.
