Вице–президент Ленинградской торгово–промышленной палаты Дмитрий Прокофьев - о русском менталитете и том, как на него влияет сила родного слова
В школе заучивали цитату из Ивана Сергеевича Тургенева. Прекрасно сказал большой писатель о русском языке: "Для выражения многих и лучших мыслей он удивительно хорош по своей честной простоте и свободной силе". Не учили мы только продолжение цитаты: "Странное дело! Этих четырех качеств — честности, простоты, свободы и силы — нет в народе!" Правда, Тургенев, искренне веровавший в силу слова, выражал надежду, что, коль скоро эти четыре качества есть в языке, значит, будут и в народе.
Оправдались ли надежды? Невозможно ответить на этот вопрос, не ответив на другой: а что значит быть русским? К слову, любой народ в нашем языке обозначается именем существительным: "эстонец", "немец", "финн" или "чукча". Но самого себя русский называет именем прилагательным. Об этом стоит задуматься. А начнешь думать — всплывут еще более занятные вещи. Верно подметил писатель Григорий Чхартишвили, более известный как Борис Акунин: "Язык, как известно, на вербальном уровне регистрирует ментальность нации, отсутствие в нем некоторых слов кажется мне подозрительным и даже недопустимым… Ну вот как объяснить отсутствие у глагола "победить" будущего времени в единственном числе?" Писатель видит в этой "загадочной прорехе" признак национального пессимизма и "неверие в силы одного отдельно взятого человека, причем… неверие лично в себя".
Насчет неверия в себя можно и подробнее. Говорят, что есть страны, где люди ездят по правилам и не видят в этом личной катастрофы. Россия живет в убеждении, что правила написаны для слабых. Как там сказал Раскольников? "Наполеоном хотел сделаться, оттого и убил". Не убил, не сломал, не проехал на красный — какой же из тебя Наполеон? Тварь дрожащая, права не имеющая. Такая тварь, для которой всегда зажгут красный свет и напишут часы работы присутственного места ("Прием заявлений граждан по нечетным вторникам с 16 до 17"). Жить по таким правилам — пенять на себя. Какая уж тут уверенность в себе, когда каждую минут боишься, не посчитают ли тебя слабаком.
Россия москвичей, Россия петербуржцев и Россия Забайкалья — это несколько разные страны, жителей которых объединяют только телепередачи и денежные знаки. Даже русский язык — уже разный. И знают его хуже всего. Соответственно, и люди, называющие себя русскими, уже принадлежат к разным народам. А можно посчитать и иначе, как живут, например, в Южной Америке. Тоже одна страна, но народов — два. Один живет не хуже, чем в Европе, другой — почти как в Африке, без горячей воды и света. Электричество у нас вроде бы есть, а вот газопроводы еще тянуть и тянуть.
Прокатитесь на дневном поезде Петербург — Москва, посмотрите в окна. Русские всегда были готовы обустроить мир, а территорию между двумя столицами почему–то не пробовали. Изумлялся Тургенев: "История ли сделала нас такими, в самой ли нашей натуре находятся залоги всего того, что мы видим вокруг себя, только мы действительно продолжаем сидеть — в виду неба и со стремлениями к нему — по уши в грязи".
Мне возразят, что стремление к небу важнее, обустраивать жизнь вдоль трассы Е95 — дело слишком маленькое, русские всегда предпочитали граду земному град духовный, не различая, где Бог, а где царь. Что ж, можно и про духовность. Вот МВД сообщает, что московские храмы в Пасху посещают полтораста тысяч человек — 1% горожан. Церковь считает, что эту цифру надо увеличить в 10 раз. Можно и увеличить. Потому что во Франции, к примеру, воскресную мессу посещают 14% населения. Это как если бы в Петербурге ходило в церковь по полмиллиона человек каждый выходной.
С традициями и основами тоже не все гладко. Спросите о них у бывших соотечественников по Советскому Союзу, работающих сегодня на улицах российских городов, так вам ответят, что это там, у них, на Кавказе или в Средней Азии, — уважение к старшим, кланы и традиции. А здесь, у вас, Запад. Тот самый Запад, от которого мы дружно открещиваемся, хотя ездим на западных машинах, копим западную валюту и продаем Западу нефть и газ, торгуясь за каждый евро.
Остается читать Тургенева: "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя, как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?"
