"Деловой Петербург". Орел–меценат

Тема реформы Академии наук кажется настолько болезненной, что описывать ее собственными словами почти невозможно. Перечень версий происходящего, озвученных прессой, чиновниками и академиками, таков, что простое перечисление их выведет нас за формат этой колонки. Остается обращаться к цитатам классиков, например к словам Стругацких. "Мой старший брат, король Арканарский, решил извести всех ученых в нашем с ним королевстве… Что ж, ему виднее! Да и кто мы такие, чтобы обсуждать его высокие решения?" Но сторонники академической реформы всегда могут сослаться на другую цитату тех же Стругацких: "Из классов доносились хоровые выкрики… Что есть король? Светлое величество!.. Школа, думал Румата. Гнездо мудрости. Опора культуры…" Такая школа, такая академия…

Действительно ли реформа РАН станет "концом российской науки"? Профессионально я могу судить о науке экономической, а наиболее серьезные достижения в этой области достигнуты в России не в институтах РАН, а в других исследовательских центрах. Но я совершенно согласен со словами проректора РЭШ Константина Сонина: "…из тезиса "экономическая наука делается в России в вузах" не следует тезис "вся российская наука делается в вузах".

А где вообще делается наука? И кем? Учеными конечно же. Высшим профессиональным признанием для ученого считается международная премия, не только Нобелевская, но и сопоставимые с ней по авторитетности Филдсовская, Хейнемана, Дирака, Планка, Вольфовская, Киото, Больцано, Кроуфорда или членство в Королевском обществе, Национальной АН США, Французской АН. Ученых такого класса в мире тысячи две, и именно они определяют сегодня пути Большой Науки, а остальные идут по проложенным ими тропам. Среди этих ученых есть и россияне, но их почти нет в рядах академиков РАН. Нобелиаты Андрей Гейм и Константин Новоселов, единственный живущий в России лауреат премии Филдса Григорий Перельман — даже не члены–корреспонденты Российской академии. И список можно продолжать.

Фундаментальная наука сейчас космополитична, и серьезные научные работы — в какой бы стране они ни были сделаны — публикуются в одних и тех же журналах, на английском языке, и читаются одними и теми же людьми, поскольку в мире вообще немного людей, способных хотя бы представлять себе, о чем идет речь в этих статьях.

Но разговор–то не о науке, а о реформе академии. И наиболее здравые возражения — а почему такая спешка в стиле "хватай мешки, вокзал отходит"? Даже тем, кто согласен с необходимостью реформ, непонятно, почему ликвидацию академии надо осуществлять в режиме блицкрига. То же самое касается и решения передать фактическое управление новой структурой правительственным чиновникам. Возможно, инициаторам реформы не дают покоя лавры генерала Гровса и маршала Берии, возглавлявших "атомные проекты", но здесь–то речь идет все–таки не о создании сверхоружия к определенной дате, а о фундаментальной науке. И конечно же как–то забыли поинтересоваться мнением самих ученых — а им–то как лучше работать?

Между тем об истинных причинах реформ российских "академий де сиянс" в свое время рассуждал Михаил Евграфович Салтыков–Щедрин в сказке "Орел–Меценат". Поначалу в птичьем царстве сычи и филины в "академии де сиянс" на казенных квартирах благополучно издавали словарь. Но беда пришла в ту минуту, когда Сова и Сокол, более других птиц вкусившие от плодов просвещения, начали возражать самому Орлу. От их "холопских возражений" у Орла "закипела кровь", а когда "у орлов кровь закипает, они педагогические приемы от крамолы отличать не умеют".

Преемники же растерзанных Сокола и Совы, Ястреб и Коршун, "…свалили все невзгоды на просвещение. Науки–де, бесспорно, полезны, но лишь тогда, когда они благовременны. Жили–де наши дедушки без наук, и мы без них проживем… И в доказательство, что весь вред от наук идет, начали открывать заговоры… затем последовал и погром в академии де сиянс".

Сычи и филины возражали, что "не того ради сиянсами занимаются, дабы их распространять, а для того, чтобы от лихого глаза их оберегать. Но Коршун сразу увертки их опровергнул, спросив: "Да сиянсы–то зачем?" И они на этот вопрос не ответили (не ждали)…" Не забыли и народное просвещение: "…в это же самое время отобрали у воронят азбуку–копейку, истолкли оную в ступе и из полученной массы наделали игральных карт".

А вы говорите — реформы…