"Деловой Петербург". Кибернетика      

Помните роман Томаса Харриса "Молчание ягнят"? Там есть эпизоды, в которых доктор Лектер проводит сеансы психотерапии с Клариссой Старлинг и выясняет причины ее душевного расстройства. Никаких чудес психиатрии там нет, просто для того, чтобы разобраться с проблемой, надо для начала признать ее существование. Ну это азбука же, верно? Конечно, азбука!

А вот глядя вверх на олимпийские высоты российской власти, нельзя не удивиться ее упорному нежеланию говорить о действительных, а не придуманных проблемах или обсуждать их с кем бы то ни было. И это отсутствие обратной связи — не сегодняшнее ведь сомнительное достижение. Российские императоры на этом горели как свечи.

Павла Петровича убили собственные гвардейцы, то есть личные охранники, — да еще те, которыми собственный сын номинально командовал. Его сын Николай орал на военного министра (в Крымскую кампанию это было): "Врешь! Моя армия не могла отступать!" — а тот в ответ: она не отступала, ваше величество, она бежала! Николай II принимает в марте 1917–го депутацию своих генералов, самых верных, которых сам нашел и возвысил, а те ему: надо подписать отречение, ваше величество! Записывал бывший император в дневнике потом: "Кругом измена, и трусость, и обман!"

Ну что тут еще скажешь? И правда ведь — и измена, и обман. А винить некого, кроме себя самого. Можно ведь было других генералов найти, с Государственной думой как–то иначе договариваться. Только раньше это все делать. Было же сказано: "Ошибки в политике подобны туберкулезу. Когда их можно исправить, они незаметны". Ну а когда они стали заметны — тут уже ничего не поделаешь. Короче, поздно разрешать боржоми, когда начались проблемы с почками. И даже сочинением универсального курса истории политические ошибки одним махом не поправишь. Вон товарищ Сталин не только "Краткий курс" написал, так еще и заставил всех без малого наизусть это выучить. И что? Самые верные сталинцы потом культ личности и разоблачали.

Кстати, если уж вспоминать Сталина, то он как–то сказал наркому авиапрома Шахурину: "Что же вы молчали? Надо было жаловаться на меня в ЦК!" Шутка шуткой, но даже советская власть делила государственную систему управления надвое: была политическая зона ответственности, и была хозяйственная. В обкоме партии были отделы промышленности (или там сельского хозяйства), но начальники этих отделов напрямую хозяйством не рулили — они отвечали за кадры и контроль, ну и проверяли выполнение планов. А хозяйственная работа сосредотачивалась в облисполкоме. Сейчас же наша система вроде и стремится к единовластию во всем, но на практике по всей стране возникают какие–то парадоксальные, не ограниченные никакими правилами центры силы, в которых клубком сплетаются деньги, власть и полицейский ресурс. И слушать они не желают никого, кроме самих себя.

Это ведь не только российская проблема, это проблема общественного устройства вообще. В XVIII веке граф Сен–Симон писал о временах "короля–солнце": "…министры и дипломаты молодого короля были в ту пору наиболее искусными в Европе, его полководцы — наиболее выдающимися… Но Людовика XIV утомило превосходство ума и достоинств его прежних фаворитов… Он… возненавидел всякое проявление благородства чувств, уверенности в себе, самоуважения, образованности… С возрастом это отвращение увеличивалось… мало–помалу все обязанности свелись к одному — трепетать и стараться подслужиться… Так сложилась эта безграничная власть, которая могла делать все, что захочет, и слишком часто хотела все, что могла… в результате королевство было доведено почти до гибели".

Из основ кибернетики известно, что управляющая система не должна быть проще управляемой. Управляемая система у нас все время усложняется — это касается и экономики, и общественной жизни. Вроде бы и управляющая система должна стремиться к усложнению, собирая как можно больше умных голов и разнообразных мнений.

Но ничего подобного не происходит, управленческие практики все более напоминают соответствующие практики царя Ивана: "Мы, великий государь, в своих холопях вольны! Вольны миловать своих холопей, а и казнить их вольны же!"

Однако кто сказал, что в отсутствие полноценной общественной дискуссии вольность в милостях и казнях холопей не оборачивается теми самыми непоправимыми ошибками?