Мюнхенский сговор

На kasparov.ru опубликован пост известного оппозиционного политолога Андрея Пионтковского. Тот утверждает, что в конце декабря "на одном из горнолыжных курортов недалеко от Мюнхена глубоко уязвленный сделкой "Роснефть" — BP Михаил Фридман проведет встречу с группой олигархов и близких им политиков. Ожидаются и некоторые члены Конституционного совета. Эдакий ремейк Давоса–1996, благословившего Бориса Ельцина на второй президентский срок. Будут обсуждаться кандидатуры Другого Парня и вопросы финансирования несистемной оппозиции".

Рассказ фантастический: где Андрей Луговой? О чем думают ФСО и ФСБ? Не пора ли отправить Михаила Маратовича в Сегежу? Но, даже если мистическая встреча в зимний солнцеворот не состоялась, сама мечта о слиянии двух ресурсов: капитала и пассионарности оппозиции — понятна. Такая попытка может при определенных условиях состояться.

Летом 2012 года из "Альфа Групп" окончательно уволился один из ее топ–менеджеров Дмитрий Ашурков. Михаил Фридман в эфире телекомпании "Дождь" объяснил увольнение Ашуркова политическими взглядами: "Когда мы расставались, у него было право выбора: либо не заниматься политикой, либо уходить из бизнеса. Он для себя выбрал путь заниматься политикой… Я считаю, что это неправильно, вполне искренне никогда не занимался политикой и не планирую ею заниматься. И я в принципе считаю, что это относится не только ко мне, но и к тем людям, которые со мной работают".

Дмитрий Ашурков ушел работать в "РосПил" к Алексею Навальному, стал исполнительным директором Фонда по борьбе с коррупцией и недавно написал о перспективах финансирования оппозиции крупным российским капиталом: "Если смотреть на такой коллективный проект по поддержке оппозиционного движения как на инвестицию сроком 5 лет, то при условных общих инвестициях размером $200 – 300 млн совокупный эффект для предпринимательского и управленческого слоя составит десятки миллиардов и принесет доходность, которой в бизнес–проектах не добиться. Это серьезное усиление уже существующей моральной и эстетической мотивации — помогать активным людям, которые работают на то, чтобы Россия двигалась в сторону демократических норм и институтов цивилизованного мира. Эта игра стоит свеч".

Совершенно очевидно, что смена современной политической элиты может произойти двумя способами. Если цена на углеводороды понизится и недовольство охватит достаточно широкие круги населения, изменения могут стать тотальными, включающими частичную отмену результатов приватизации. Второй вариант — смена игроков при общем сохранении курса. При этом, как показывает русская история, личности лидеров и их идеология значения не имеют. Из Берии может получиться либерал, а из борца с коррупцией Ельцина — потворщик казнокрадов.

Понятно, что при существующих рисках верхушка правящего класса должна тщательно взвешивать преимущества существующего положения и риск возможных перемен. Последние шаги Путина и Государственной думы, ведущие к возможной политической и экономической изоляции России, новая госмонополизация (как в случае со сделкой "Роснефти" и BP) вполне достаточны для осторожного прощупывания почвы: а что можно сделать?

Мы видим несколько групп современной российской элиты, способных к созданию новой тайной оппозиции. Это и бывшие приватизаторы 1990–х, и оставшиеся на плаву крупные собственники, и теряющие влияние медведевцы. При этом круг самого Путина неизбежно сужается: его сверстники не становятся моложе, он отдал им все, что мог, расширяться некуда.

Поэтому в Мюнхене, Давосе или на Рублевке, несомненно, ведут, прогуливаясь, тихие разговоры. Собираются на семейных торжествах где–нибудь на Лазурном Берегу. Выпивают после удачно проведенного дня в австрийских Альпах. Так собирались в 1801 году у Палена те, кто ночью 11 марта пошел в Михайловский замок; так беседовали в 1916–м генералы и депутаты Думы; так прогуливались на дачах или на охоте члены Политбюро перед арестом Берии и снятием Хрущева.

Так у нас водится.