«Большие контракты всегда политизированы»

Ваша компания стояла почти что у истоков российского рынка кабельного инжиниринга. Почему вы избрали именно это направление деятельности?

--Действительно, сервисные услуги в кабельной отрасли -- вещь для России относительно новая. Изначально и мы были торговой компанией. Но в 2003 году мы стали развиваться в сторону сервиса и выбрали практически отсутствующее на тот момент в нашей стране направление: строительство высоковольтных кабельных линий.

Раньше такое строительство шло на основе маслонаполненных кабелей, но их постепенно прекратили выпускать, а линии стали строить на основе кабеля с оболочкой из сшитого полиэтилена. В 2003 году производства такого кабеля в России не было, да и в проектах он практически не использовался. Тогда в России было всего три или четыре компании, которые могли выполнять работы с данным типом кабеля. Это ABB, NKT, Nexans и Prysmian (ранее Pirelli). Мы и заняли эту нишу на рынке, а в качестве партнера выбрали компанию Prysmian.

Почему именно ее?

--А от других участников мы не смогли добиться адекватного к нам отношения, а компания Prysmian предоставила нам такую возможность. На тот момент их завод в Финляндии оказался единственным, который наиболее полно отвечал нашим запросам и требованиям по взаимодействию. Но у них не было активного рабочего представительства в России. Поэтому мы с ними так и договорились -- на рабочее представительство. Не на эксклюзив: за него надо отвечать, а я понимал, что единолично не смогу обеспечить проекты по всей стране для такой крупной компании.

Так и пошло. Затем мы стали выполнять проекты на основе их оборудования в комплексе. Сначала в Москве сдали две подстанции на 220 кВ. Затем в Петербурге мы проложили линию 330 кВ, которая соединяет подстанции «Центральная» и «Южная». Длина этой линии 12км, это самая длинная в России линия такого класса. Мы выполнили и монтаж, и поставку, но генподрядчиком была другая компания, работавшая с ФСК, а мы были у них субподрядчиками в узкой сфере.

Много таких проектов в год проходит?

--Как правило, такой крупный по масштабам и значимости проект один в год. Но в этом году, я думаю, их будет как минимум два. А относительно небольших проектов, таких как в нашем случае подстанция «Колпинская», «Проспект Испытателей», «Дагомыс» на олимпийских объектах в Сочи, таких проектов, как правило, до десятка.

Без ложной скромности могу сказать, что на сегодня мы входим в тройку крупнейших компаний в России по строительству высоковольтных кабельных линий.

Нашими основными конкурентами являются компания «ЭстралинПС» (Москва) и компания Nexans -- она имеет полноценный офис в России, который в состоянии реализовывать масштабные проекты.

С Nexans и «ЭстралинПС» вы сотрудничаете?

--Есть такой термин coopetition, это составное слово: конкуренция с кооперацией. Мы стараемся не воевать, а действовать по принципу «на этом краю деревни мы никого не трогаем, а на том -- они». Есть еще и другие участники, но они занимают относительно небольшую долю рынка. Да, они в состоянии выполнить эти проекты, но у них есть недостаток именно российского сервиса.

Что вы имеете в виду под российским сервисом?

--Это метафора. Допустим, есть генподрядчик, который строит подстанцию, а стоимость подстанции примерно 250 млн евро. Этот генподрядчик -- очень крупная компания с крупным оборотом, и поэтому они считают вправе указывать любой крупной мировой компании, как тем работать. Поверьте, у любой мировой компании -- Nexans, Prysmian -- совсем другое представление о жизни. И им глубоко наплевать, что, например, запуск объекта в России нужно срочно произвести к какому-то празднику или к приезду высокопоставленного лица.

У нас представитель заказчика часто считает, что можно отменить законы физики, чтобы быстрее изготовить кабель. А законы физики отменить нельзя. Как ни странно, люди в Европе понимают это.

Мы становимся таким буфером между компаниями европейскими, на которые давить нельзя, и нашими компаниями, которые считают себя достаточно уважаемыми, чтобы указывать другим, что и как делать.

Насколько европейским заводам интересно работать с российскими проектами?

--Да они легко могут отказаться от наших контрактов. На данный момент они заполняют образовавшиеся из-за военно-политической конфронтации в Ливии освободившиеся мощности.

Сейчас война с Ливией, которая привела к срыву очень больших контрактов европейских заводов, нам на руку. Но, поверьте, все очень быстро поменяется. К концу этого года они уже забьют свои заводы другими контрактами, а мы будем опять стоять в общей очереди. А мощности по этим контрактам дефицитные.

Вы можете оценить годовой объем проектов по высоковольтному кабелю в России?

--Очень приблизительно -- 15-20 млрд рублей в год, и рынок будет расти ближайшие 3 года. Это именно стоимость оборудования, без стоимости монтажа и общестроительных работ.

Например, очень модный проект -- инновационный центр «Сколково». Идет подготовка инфраструктуры под этот проект, в частности происходит каблирование высоковольтных линий. ФСК приобрела под это кабеля на 7 млрд рублей. Треть этого объема выполняем мы, еще треть -- «ЭстралинПС», еще треть -- Nexans. Это очень крупный проект, ни один из участников не в состоянии был бы выполнить его в одиночку.

К тому же по нему очень сжатые сроки -- 9 месяцев. Это рекорд. Если мы сделаем, то…

А если не сделаете?

--Возможны разные варианты. Это проект комплексный, нашу работу мы выполним, но многое касается смежников: траншею же копаем не мы. Вообще, это любимая моя тема, я лет шесть или семь ею активно занимаюсь. Здесь конкуренция идет больше не на уровне компетенций компании (операционных, технологических), а на политическом. Очень большие контракты всегда высоко политизированы.

Да, мы заняли свою нишу. Но говорить, что мы всегда будем находиться на этой позиции, было бы самонадеянно. Завтра могут прийти другие, нас попросят, и нам придется искать что-то новое.

У вас же есть пути отхода?

--Конечно, это называется «стратегия диверсификации». Сейчас у нас главную роль играет сервисное направление.

Следующее направление -- горизонтальная интеграция -- создание собственных производственных мощностей. В кризис мы успели приобрести производственную площадку в Малой Вишере, сейчас начинаем развитие этой территории. Это будет электротехнический индустриальный парк. Мы будем приглашать туда если не изобретателей, то людей с собственными идеями.

Если кто-то хочет сделать какую-то, допустим, муфту, ему нужны цеха, оборудование для производственного цикла. Мы все это предоставляем по аутсорсингу. А дальше у человека будет возможность быстро поставить свое оборудование для финишной операции.

Этот проект рассчитан на много лет вперед. Даже если такой парк не будет востребован извне, то мы загрузим его изнутри, обеспечив растущие потребности группы компаний «Новые технологии».

Многие компании строят сейчас заводы по выпуску высоковольтного кабеля. Вы же идете по другому пути. Почему?

--Мы сразу же отказались от такой идеи -- просто потому, что мы очень хорошо знаем этот рынок. Тем более что мы партнеры Prysmian по высоковольтному кабелю. Это идеи людей, которые далеки от этого рынка, но видят, что там много денег, и мечтают построить завод. И на них золотой дождь польется с неба.

Построить завод -- лет пять, стабилизация качества -- еще лет пять, а к тому моменту таких денег там уже не будет. В России уже достаточно мощностей, в ближайшие 2 года будут введены еще два производства. Мы как инжиниринговая компания можем сотрудничать с уже существующими.

В России уже есть три крупных производства высоковольтного кабеля: «Севкабель», «Таткабель» и «Камкабель». Как вы их оцениваете с точки зрения возможных поставщиков?

--Но есть один нюанс -- стабилизация производства. От начала производства до достижения стабильного качества проходит в среднем -- я беру европейские показатели -- около 3 лет. Что касается России, оптимистично можно сказать, что 5 лет. Если «Таткабель» и «Камкабель» только в этом году начали выпускать кабель, то можно сказать, что к 2015 году они будут уверенно выпускать качественную продукцию. «Севкабель» -- к 2013 году. Нестабильность качества приводит к увеличению себестоимости продукции российских заводов. И в ценовом плане их продукция сопоставима с продукцией европейских заводов даже с учетом заградительной таможенной пошлины на иностранное оборудование в 20%. Надо понимать, что нестабильность качества стоит 15-20% от стоимости контракта. Это большие деньги. Высоковольтные кабельные линии -- очень важные стратегические объекты, а энергетики не любят риска на своих площадках. Российский кабель продвигается с большим трудом.

С чем связан столь долгий срок достижения стабильного качества на российских заводах? Ведь иностранные компании, строящиеся в России, делают это гораздо эффективнее.

--Около 5 лет у российского завода занимает постановка технологий. Можно купить право использования готовой иностранной технологии, но тогда нужно платить роялти, а никто в России делать этого не хочет. В итоге ни «Таткабель», ни «Севкабель» не прибегли к этому способу. Единственный иностранный завод, стабильно работающий в России, -- это завод Nexans в Угличе. Так это Nexans. Если они будут строить там высоковольтное производство, то они привезут готовую технологию, специалистов, поставят линию, за год наладят производ­ство и качество, и все у них будет быстро и хорошо. То же самое с Prysmian, которая уже в 2012 году на площадке «Рыбинскэлектрокабель» будет выпускать высоковольтный кабель. В 2013 году он начнет активно продаваться. Мы с ними будем работать.

Какой вы хотите видеть свою компанию лет, скажем, через двадцать? В чем смысл ее деятельности?

--Основная идея -- создание горизонтально интегрированного холдинга с сервисной и производственной частью. И мы хотим создать научно-конструкторское подразделение. Знаете, чем отличается модернизация от инновации? Качественностью скачка вперед. Например, наперсток и швейная машинка -- вот это инновация. А супернавороченная швейная машинка -- это модернизация.

Все, чем мы сейчас занимаемся в кабельной отрасли, в энергетике, -- не более чем модернизация. Новые провода -- тоже. Ну будет наш провод эффективнее на 20%. Да, это в масштабах страны эффективно. Но если хотите инноваций, надо иметь смелость и очень серьезно вкладываться. Вот уже энциклопедический пример. Есть у нас Всероссийский научно-исследовательский институт электрификации сельского хозяйства, который возглавляет академик Дмитрий Стребков. Он последователь Николы Теслы. Дмитрий Стребков единственный в России изучает и пытается практически реализовать идеи Теслы по передаче энергии. Денег на это у него нет, но он делает. Конечно, все в реальности выглядит пока кустарно, как в Доме пионеров. Но у него стоит установка, по которой 10 тыс. вольт передаются по проводу сечением 2,5мм2, тогда как по существующим ГОСТам для этого требуется сечение 240мм2. Вот там люди занимаются инновациями. Для того чтобы это все довести до ума, нужны инвестиции. Своих денег у нас таких нет, но мы поставили задачу: часть доходов инвестировать в инновации. Да, отдача от них будет нескоро -- лет через двадцать. Но если не вкладываться, то ничего и не будет.

Факты

«Новые технологии» специализируются на консалтинговых услугах и поставке кабельной продукции, электрооборудования, арматуры. Годовой оборот -- 3 млрд рублей (прогноз на 2011 г.).

Биография

Родился в 1972 году, окончил МГТУ им. Баумана, Северо-Западный технический университет.

В 1999-2003 гг. работал в ГК «Ункомтех» на позициях от менеджера до директора филиала.

В 2003 г. зарегистрировал компанию «Новые технологии».

В 2005-2006 гг. был директором по продажам на «Севкабеле». В 2006 г. вернулся к работе над собственным проектом.

Кандидат в мастера по парашютному спорту. Женат, двое детей.