Большой корабль в маленькой гавани

— Я согласен с тем предположением, что в России определенный этап доиндустриализации, безусловно, уместен и возможен просто потому, что значительная часть нашей промышленности сейчас низкопроизводительная и отсталая.

Ее модернизация приведет к расширению рынков сбыта: вполне реальны и конкуренция с импортом за внутренний рынок, и выход на внешние рынки. Здесь Россия, скорее всего, будет проходить тот путь, который страны Центральной и Восточной Европы прошли за 1990–е годы, когда они благодаря притоку прямых иностранных инвестиций, которые принесли за собой новые современные технологии, фактически освоили рынок Евросоюза и вышли за его пределы. Сейчас многие регионы повторяют эту траекторию: например, пензенский мебельный кластер, калужский автомобильный кластер и др. Другое дело, насколько это применимо к Петербургу: здесь возникают большие сомнения.

Сомнения эти связаны с тем, что Россия довольно сильно отстает от развитых стран по уровню ВВП на душу населения, по доле занятых в секторе бизнес–услуг. Этот разрыв составляет 2–2,5 раза и более. У нас число занятых в этом секторе не превышает 6–7%, в то время как в развитых странах эта доля, как правило, свыше 15%.

Надо понимать, что сектор бизнес–услуг — это много разнообразных видов деятельности, которые объединены главным: это отрасли с очень высокой добавленной стоимостью. Эти отрасли, как правило, требуют очень высококвалифицированной рабочей силы, и эти отрасли наиболее чувствительны к эффектам городской агломерации. Такого рода отрасли имеют тенденцию располагаться на очень небольших пространствах в пределах крупнейших городов мира.

Потенциал развития секторов с очень высокой добавленной стоимостью на одного занятого гораздо выше, чем потенциал развития промышленности, доля занятых в промышленности никогда не вырастет в 2 раза, она и так на сегодня избыточна. При росте промышленности занятость будет, скорее всего, сокращаться из–за роста производительности труда, которая будет выталкивать избыточную рабочую силу. А вот в сфере услуг занятость будет резко расти. В крупных городах. России в них не хватает минимум 6–7 млн человек, чтобы они достигли нормального размера, соответствующего законам расселения населения и развития городов в крупных странах.

Если Петербург будет преследовать стратегию доиндустриализации, то фактически пространство и ресурсы городской инфраструктуры и земельные ресурсы будут отвлекаться на менее перспективные для такого этого города отрасли.

Другое дело, когда мы ведем речь о высокотехнологичных отраслях: производственной электронике, полупроводниках, современной фармацевтике — не производстве дженериков, а фармацевтике, основанной на оригинальных патентованных лекарственных формулах. Такого рода отрасли тяготеют к крупным агломерациям, потому что для них очень важно взаимодействие с отраслями бизнес–услуг. Так, 95% патентов в США имеют своим происхождением крупные городские агломерации. Но автопромышленность в том виде, в котором она возникала в Петербурге, уж точно к этой категории не относится. Такого рода отрасли явно тяготеют к городам совсем другого масштаба — скорее к городам–миллионникам второго эшелона.

Какие проблемы в связи с этим могут ждать Петербург?

— Проблемы связаны с тем, что снижается добавленная стоимость на одного занятого, соответственно, и эффективность города, содержание которого очень дорого. Городская агломерация — вообще очень дорогое удовольствие. И если удельная производительность не очень высока, то как окупить затраты на поддержание инфраструктуры в хорошем состоянии?

Кроме того, для промышленности нужна другая городская среда, чем для сектора услуг. Сектор услуг — это высококонцентрированные бизнес–зоны с высокой этажностью и совсем иной городской средой, с коммуникациями, с большими запросами к качеству жизни. Одновременно изыскивать ресурсы для развития и того, и другого в пределах тех сжатых городских ресурсов, которыми располагает Петербург, будет очень тяжело. Реально параллельное развитие этих бизнесов приведет к тому, что они будут бороться за место под солнцем, в результате пострадают бизнес–услуги, от которых и для города, и для страны в целом экономическая отдача гораздо больше.

Некоторые бизнесмены переезжают в Москву, чтобы там более успешно заниматься B2B…

— Эта тенденция быстро закончится, потому что в Москве эффекты от экономии масштаба, которые важны для этих услуг, уже очень сильно нивелированы и нейтрализованы эффектами перегруженности городской инфраструктуры. А неэффективная политика московских властей в плане развития городской среды современной агломерации приводит к тому, что для бизнесов Москва становится дорогим и не очень удобным местом для ведения дел. Это на самом деле банкротство политики Лужкова. Наряду с той тенденцией, о которой вы говорите, постепенно растет число бизнесменов, особенно начинающих, в сфере бизнес–услуг, которые перемещаются из Москвы в Петербург, для того чтобы начать и развить свое дело. Это связано прежде всего с гораздо меньшими удельными издержками и с более благоприятным отношением эффекта масштаба и уровня перегрузки инфраструктуры. В этом плане у Петербурга явно возникает конкурентное преимущество, которое городские власти смогут грамотно использовать.

Как развиваться Петербургу? Ввысь, вглубь, вширь?

— Современный сектор бизнес услуг предполагает высокий уровень концентрации. Размещение в ограниченном месте большого числа разнообразных видов услуг, которые взаимно друг друга дополняют, позволяет за счет эффектов масштаба успешно развиваться всему сектору бизнес–услуг. Эта проблема настолько критична, что именно с этим связано резкое возрастание высотности застройки в деловых районах современных агломераций.

Современные сектора бизнес–услуг в отличие от промышленности хорошо приспособлены к размещению в высотных зданиях, и это размещение облегчает их деятельность. Добавленная стоимость, которая в них создается, настолько велика, что она окупает все затраты, связанные с дорогостоящим высотным строительством и эксплуатацией таких зданий. Более того, максимальная плотность экономической активности, которая достигается в зонах высотной застройки, позволяет наилучшим образом реализовать эффекты от масштаба, присущие этим современным бизнес–услугам. Поэтому если Петербург действительно хочет конкурировать за звание второй по значению городской агломерации страны, то ему рано или поздно придется перейти к стратегиям высотной застройки. Очевидно, что это не должно компрометировать роль Петербурга как историко–культурного центра. Это означает, что новые деловые зоны должны выходить на периферию городского ядра — примерно так, как это случилось с районом Дефанс в Париже. Где это будет происходить, по большому счету значения не имеет. Главное, чтобы линия центральной части города не нарушалась вершинами небоскребов.

Насколько активна должна быть роль правительства в выводе промышленности? Может быть, рынок сам решит?

— Если исходить из этой логики, мы и получим ситуацию американских городов середины 1970–х, когда почти все крупнейшие города Америки прошли через кризис городского центра. Фактически это и было связано с процессом стихийной деиндустриализации. В Европе именно целенаправленные усилия городских властей в крупнейших городах помогли избежать тяжелых социальных последствий, которые испытали крупнейшие города Америки. Детройт — классический пример города, который умер вместе с автопромом. Это тоже результат пассивности городских властей, их неспособности разгадать упадок этой отрасли и переключиться на диверсифицированную постиндустриальную городскую экономику. Так что это очень рискованная стратегия. Власти должны работать на упреждение прежде всего потому, что рынок земли очень сложный, крайне негибкий. Это как большой корабль в маленькой гавани, который без буксира развернуть практически невозможно.

Но девелоперы и власти часто работают от конкретного участка...

— В секторе бизнес–услуг это абсолютно нетерпимая ситуация. Один пример из опыта московских властей. Там тоже долгое время практиковалась тактика точечной застройки. Одним из следствий этого стало то, что до появления Москвы–сити в столице практически не было ни одного офисного центра с площадью свыше 100 тыс. м2, что делало невозможным для крупнейших международных компаний разместить свой персонал в одном офисном блоке. Это резко ограничивало роль Москвы как столицы корпоративного управления и резко ограничивало возможности повышения привлекательности Москвы как места расположения постиндустриальных услуг. Петербург мог бы избежать ошибок, которые допустили московские власти.

С Петербургом какие города могут конкурировать?

— Екатеринбург, Самара, Нижний Новгород, Казань.

С нами конкурируют и иностранные города. Например, с аэропортом Пулково конкурирует аэропорт Хельсинки.

— А вы полагаете, что сейчас конкуренция велика? Что Пулково может с чем–то конкурировать? Что может этот аэропорт представлять? Это же просто сарай посреди поля! О какой конкурентоспособности как хаба можно говорить в этом аэропорту? У Петербурга нет аэропорта, мы должны это понимать. И никаких центров логистических авиационных перевозок в Петербурге не возникнет, пока наземная инфраструктура не будет приведена в соответствие с самыми высокими международными требованиями. Петербург отстал на 30 лет по развитию аэропортовой инфраструктуры. Знакомые из Всемирного банка говорили мне, что во второразрядном малайзийском городе аэропорт лучше, чем в Петербурге.

Без современного аэропорта возможно постиндустриальное развитие?

— Нет, конечно. В экономике середины XX века такие примеры были, но мы уже находимся в другой эпохе.

«Россия, скорее всего, будет проходить тот путь, который страны Центральной и Восточной Европы прошли за 1990–е годы. Другое дело, насколько это применимо к Петербургу: здесь возникают большие сомнения.