Глобальная лимита

Кризисным рубежом стали 1960-е годы, когда произошла одна очень важная вещь: человечество преимущественно стало жить в городах. Численность городского населения тогда впервые превысила численность населения сельского. Сейчас мы живем в большом глобальном городе. Постиндустриальные города сложились как финансовые, культурные, интеллектуальные, экономические центры. Это Лондон, Нью-Йорк, Москва, которые по большому счету ведут бизнес между собой, торгуют между собой. Ими управляет космополитичная элита, которая свободно перетекает из одного города в другой (сколько у нас москвичей из верхушки имеют квартиры в главных столицах мира!).

Вопрос -- а кто будет работать? Работают все остальные. Откуда в 1960-1970-е годы взялись все эти иммигранты в парижских пригородах, немецкие гастарбайтеры, все эти турки, пакистанцы, которых завозили в Европу? Нужна была дешевая рабочая сила для индустриального роста. Потом ее нашли в Китае. Но появился другой вопрос -- что делать даже не с теми, кто пришел в города, а с их детьми?

Нынешний кризис -- это кризис глобальной лимиты во втором поколении -- не крестьян, которые пришли в города, а их детей, которые, с одной стороны, вроде бы чувствуют себя горожанами, которые претендуют на жилье, определенный статус. Он, кстати, избиратель, голосует на выборах, но заработать на этот статус в существующей экономической системе он не может -- или не хочет его зарабатывать.

Причина кризиса

Откуда взялась эта кредитная пирамида, которую называют главной причиной кризиса в Штатах? Неужели жилья нет в Америке? США -- та страна, которая обеспечена жильем. Но стояла задача как-то интегрировать эту лимиту. Вопрос интеграции крестьянства, деревни в глобальную экономику как-то решен. Деревня переработана -- там кончилось средневековье, туда уже тянут водопровод, медицину. Почему Китай имеет промышленный потенциал? Потому что там есть прибрежная промышленно развитая зона, в которой живут 500 млн человек, и еще 700 млн мотыжат рис. Этот ресурс позволяет Китаю еще очень долго развиваться. В Европе и Штатах деревни в привычном понимании нет. Есть отдельные фермы, агропромышленные корпорации, которые представляют собой винтик промышленной машины.

Обрушение пирамиды кредитования -- одно из проявлений глобального политического решения. В Штатах попытались дать каждому квартиру, дом. Кому давали кредиты под 0%? Их давали лимите. Почему бы не взять? Отдавать кредиты эти люди изначально не собирались. Они не собираются за него платить, не собираются его обслуживать.

Вот еще одно проявление кризиса. Какие культурные образы дали 1960-е годы? Кеннеди, Че Гевара, Гагарин. У всех такой романтический взгляд за горизонт. В чем причина этого оптимизма? Появилась огромная прослойка образованной молодежи.

Этот долгий 1968-й

Наши 1980-е годы -- это затянувшийся 1968 год. Чего было в избытке, так это оптимизма. Нам всем казалось, что вот теперь-то точно на оптимизме мы заживем. Все звезды нашего бизнеса, если покопать, -- это те, кому в 1980-е было 20 или около того. Это советское образование, оптимизм, уверенность в том, что теперь мы развернемся. У нас самые молодые олигархи в мире.

Сейчас образование в значительной степени девальвировано. Его обесценил рынок. Это только говорят: инновации, нанотехнологии, но больших открытий давно нет, потому что человек с мощным интеллектом пойдет не в науку, а на фондовый рынок и будет получать миллионы. Никогда не было такой разницы в заработках. Когда-то если человек становился биологом, географом, он не то чтобы получал сумасшедшие деньги, но его заработок был на уровне остальных. Сейчас произошла колоссальная перекачка денег на рынок капитала. Никогда еще занятия интеллектуальной деятельностью не требовали таких больших, длительных усилий. Отсюда вопрос -- есть ли сейчас какой-то ресурс, который позволил бы интегрировать в общество, которое мы называем постиндустриальным, эту глобальную лимиту, которая повисла между городом и деревней?

Под городом я имею в виду культурный феномен. Из чего складывается городская атмосфера? Из того, что эти люди, глобальная лимита, с одной стороны, не могут доехать до центра, потому что для этого нужно слишком много усилий, но вернуться обратно они не могут.

А деревни уже в физическом смысле нет, она умирает. В Швейцарии фермы, которые никогда не будут приносить прибыль, сохраняют как память, как туристский аттракцион. Мы в советские годы закачали в Нечерноземье $ 5 млрд -- и что?

Дмитрий Прокофьев, доцент Международного банковского института

У глобальных бедных свои отношения с центробанками и другими банками.

рисунок: виктор тихомиров