Рискуем стать героями «Вишневого сада»

В 2008 году в Петербургском университете сменился ректор (место Людмилы Вербицкой занял Николай Кропачев), а уже в январе здесь была анонсирована масштабная реформа. В частности, университет прекратил отношения с 77 арендаторами и намерен провести тендер на управление общепитом по принципу единого оператора.

В университете идут преобразования. Как вы их оцениваете?

--Если речь идет только об общественном питании, я думаю, его организация не может быть основным предметом преобразований. На повестке дня, как мне кажется, стоят вопросы системного порядка, дальнейшей судьбы крупнейшего вуза России. Любой кризис позволяет заглянуть «в закрытые двери», обратить внимание на стратегические ресурсы. Если рассуждать в масштабах страны, то университеты как раз и относятся к этим стратегическим ресурсам.

Но сегодня едва ли не каждый вуз в России называется университетом…

-- Классические университеты пришли в Россию из европейской культуры и строились на особом принципе универсума -- балансе естествознания и гуманитарных наук. Интересно то, что эти уникальные институты родились в Европе в самые деспотичные времена -- Средние века -- и являлись островками свободы и независимости духа. Университеты одновременно существовали как две параллельные структуры -- в пространстве свободы и несвободы, то есть инквизиции. Вот почему западная цивилизация сделала скачок вперед -- пространство университета позволило этой цивилизации выжить.

Я глубоко уверена, что корни извест­ной западной демократии во многом кроются в сохранении идеи классических университетов, строго оберегаемой многие столетия от невежества, политических страстей и пристрастий отдельных лидеров.

В конце концов, почему университет называют храмом знаний? Это особый монастырь, где место светской власти занимает власть духовная, где сила интеллекта должна быть выше конъюнктуры.

Но кроме того, университет -- это еще и предприятие. Можно сказать, градообразующее.

--Многие города известны только потому, что в них существуют знаменитые университеты: Гарвард, Оксфорд, Геттинген и др. С другой стороны, университеты -- это не просто градо-, а скорее обществообразующие предприятия, вокруг и внутри которых формируется особое культурное пространство. К символам Петербурга относятся Эрмитаж, «Аврора» и, как мы говорим, Большой Университет. Никто не сомневается в том, что есть объекты, неприкосновенные с точки зрения архитектуры, охраняемые всем обществом. Поэтому общество также ответственно за охрану принципов и миссий этого особого социального института, в противном случае СПбГУ станет рядовым вузом с провинциальной судьбой или типичной бизнес-структурой по воспроизводству качественных образовательных услуг.

Что изменилось со сменой ректора?

-- С уходом Людмилы Алексеевны Вербицкой началась новая эпоха, и кем ректор Вербицкая была для университета, еще только предстоит оценить. Закон исторической близости не позволяет это сделать беспристрастно и объективно. В любом случае ясно, что это была масштабная и яркая личность, поддерживавшая важнейшие академические свободы. Например, мое появление в качестве декана самого идеологического по тем временам факультета (а мне было всего 33 года, и я была кандидатом наук) я отношу исключительно к ее смелости и неординарности. До тех пор пока она занимает активную позицию в качестве президента университета, последний всегда будут связывать с ее именем. Любому новому ректору будет очень сложно работать после Людмилы Алексеевны и жить в лучах ее публичной известности. Даже если мне кто-то говорит, что при Вербицкой были сделаны системные ошибки в развитии университета, я всегда отвечаю, что такой человек, как она, имела на это право, и не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Что касается новой эпохи… По моему мнению, существуют две модели поведения лидеров в момент реструктуризации власти. Первая основана на развитии традиций старой эпохи, вторая -- на нивелировании и принижении достижений прошлого. Я все время при этом думаю: а что, раньше и солнце не светило, и птицы не пели, мрак, что ли, сплошной был?...

Очевидным для меня является и тот факт, что лидеры такого университета, как наш, обязаны быть не только управленцами, но и крупными научными персонами, авторитетными в своей профессиональной среде, среди бизнеса и политической элиты страны. «Университетский мундир» обязывает соответствовать подобным требованиям.

В чем, с вашей точки зрения, состоит суть реформы в университете?

-- Ничего не могу сказать об этой реформе, поскольку не видела ее ясно оформленного стратегического и тактического содержания. Если речь идет только об урегулировании многочисленных арендных отношений, то это очень мелко для университета и носит скорее рабочий характер, не связанный с глобальным реформированием. Заметный характер скорее носят административные преобразования, основанные на ранее не известной университету управленческой модели, значительно усиливающей административную доминанту власти в отличие от ее коллегиальной стороны -- влияния Ученого совета и Сената. Для меня является невозможным сочетание в одном лице распорядительной и исполнительной функций, например ректора и декана, а также проректора и руководителя факультета, что имеет место у нас -- шесть ключевых фигур совмещают эту работу. Это же естественно, что одна из функций должна слагаться. Ведь не может же губернатор города одновременно выступать главой какого-либо района. Согласитесь, подобная конструкция снижает легитимность власти, поскольку проректор выступает в качестве двуликого Януса: с одной стороны, он член административной, то есть назначаемой команды, с другой -- выбранная персона и все время находится в ситуации выбора -- какую сторону, какое мнение ему поддерживать.

Но подобная вертикаль власти выстраивается и в государстве в целом...

-- Не такая! Я не знаю случаев совмещения распорядительной и исполнительной функций в одной инстанции. Потом, сами вертикали отличаются друг от друга. Трудно представить армию без жесткой безусловной вертикали. Это естественно для замкнутых, формально ограниченных или сугубо корпоративных систем. Университет же является открытой, транспарентной системой, в которой традиционное юридическое понимание легитимности власти имеет и другое дополнение. Как утверждал социолог Макс Вебер, для настоящей легитимности недостаточно законного избрания -- назначения. Для этого нужны еще три условия: лидер не сомневается в своем праве давать указания; подчиненные не сомневаются в праве этой личности эти указания давать. И самое главное, они выполняют эти указания не по принуждению или из страха, а в силу принятия авторитета лидера. В противном случае мы скатимся на формально-юридические технологии управления, где сущность будет заменена формулярами, отчетами, а за ректоратом останутся контролирующая и наказательная функции.

А что вы относите к университетским свободам?

-- Свобода -- очень интересная вещь, она напоминает воздух. О нем вспоминают, только когда начинают задыхаться…

Первая свобода -- знание не развивается в неволе, академическая свобода -- свобода мышления, выражения нравственного и научного суждения, собственной точки зрения, для которых есть только одно ограничение -- требование истины и справедливости. И все другие смыслы -- политические, экономические, межличностные -- становятся производными от основного содержания.

В результате этого появились такие сочетания, как «университетский устав», «университетские свободы», «университетское право», «университетский стиль». Давайте вспомним бунты студентов Берлинского университета в 1918 году, остановивших полицию на пороге альма-матер. Выше полицейской всегда будет власть университетского устава, а первым в университете всегда будет тот, у кого выше научный и педагогический статус. Всегда будет выше власть у того профессора, у которого нет свободных мест в аудитории -- это я вам гарантирую.

Кто даровал университетам автономию? Один из самых просвещенных и либеральных российских монархов -- Александр II, в царствование которого ректоры и профессора стали избираться Учеными советами, а не назначаться министром просвещения.

Бывало в истории, когда университет становился исключительно политическим инструментом, и мы знаем, как горько потом потомки раскаивались в этом.

С другой стороны, в знак протеста против травли либеральных профессоров в 20-е годы XIX века ректор Балугьянский вышел в отставку. Демонстративно.

Как можно удалить Петербургский университет от политики, если все политики родом оттуда?

-- А удалять и не надо. Но я против того, чтобы использовать этот аргумент для создания себе постоянных особых преференций. И считаю недопустимым использование в административной риторике ссылок на мнение или позицию высших должностных лиц государства при принятии общеуниверситетских решений. Эти ссылки подавляют инициативу и самостоятельность, создают иллюзию вседозволенности, парализуют возможность объективного взгляда на собственное положение дел. Тем более что это некорректно по отношению к своим коллегам по образовательному и научному цеху -- другим вузам.

Какие проблемы университета первостепенны?

-- Надо быть честными по отношению к себе самим, а потому ясно представлять нынешнее состояние университета. За нами -- великая история, но если мы не будем объективно смотреть на вещи, то рискуем стать героями чеховского «Вишневого сада». Знаете, о чем эта пьеса? О великом человеческом снобизме и неистребимой силе инерции…

К традиционным проблемам СПбГУ мы относим работу на двух площадках -- в городе и в Петергофе, что исторически создало водораздел между этими двумя пространствами, создало две особые субкультуры. Большой проблемой является отсутствие знаковых для любых мировых университетов инфраструктур, таких как современная библиотека, клиника, технопарк. Я знаю, что современные технопарки в Петербурге уже есть -- в Университете информационных технологий, механики и оптики, Политехническом университете, в ЛЭТИ. Суперклиника есть в МГУ. Это означает, что коллеги нас обогнали.

К проблемам, о которых все знают, но почему-то не говорят вслух, в первую очередь относится «гуманизация» университета. В погоне за юристами, экономистами, журналистами мы отчасти потеряли свой универсум. Гуманизация образования была естественной, объективной в начале и середине 1990-х годов. Ученым-технарям просто не на чем было работать, государство резко сократило финансирование науки, многие уехали или начали искать работу по совместительству. В итоге естественнонаучные факультеты по многим параметрам отстали от развитого и достаточно современного гуманитарного блока. Уверена, что университет восстановит этот баланс, хочется, чтобы, как говорится, это было еще при нашей жизни.

Каким вы видите будущее университета?

-- Оно не очень зависит от частного мнения одного декана. Все, что переживает сейчас университет, -- это явления временного порядка, которые большой корабль обязательно выдержит и выйдет с сознанием новых ценностей, новых лидеров, новых взаимоотношений, в которых не будет места страху. История всех смутных времен заканчивалась победой разума и справедливости, я уверена, что и мы увидим это.

14 лет является деканом факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета Марина Шишкина. Она доктор социологических наук, профессор. Лауреат премии правительства РФ 2008 года в области печатных средств массовой информации.

40 тыс. человек учится, преподает и работает в Петербургском госуниверситете, из них 6 тыс. преподавателей и научных сотрудников.

В СПбГУ 19 факультетов, большинство из них имеет собственные научные и исследовательские центры.