Доктор Моровиц режет глаз

<BR><BR>Дэвид Моровиц -- по профессии врач, что априори влияет на преувеличенное внимание зрителей к его фотографиям-"заключениям". "Глаз диагноста", собственно, и любопытен прежде всего сравнением процессов фотографирования и диагностики.<BR>Это первая выставка Моровица в России да и на художественной сцене, как признает Александр Боровский, руководитель отдела новейших течений Русского музея, 64-летний фотограф -- довольно "свежая" фигура. К слову сказать, по мистическому совпадению в Москве проходит выставка легендарного фотографа с похожим именем -- Миеровиц.<BR>Моровица привлекает порой очевидная "патология", замеченная на теле американской реальности, в которой он обнаруживает и болезненную ржавчину, и чрезмерную упорядоченность. Он предельно лапидарен, это свойство достигает апогея -- медицинской стерильности в зале с "белыми" фотографиями, где светлые объекты, например полотенце, мыло, стена, совмещаются с холодными бликами стекла и металла.<BR>Упражняясь в своем мастерстве с каждой новой операцией, Моровиц не стесняется повторяться: видимо, здесь также повинна медицина, при одних и тех же симптомах и схожих формах (заболевания) предписывающая один и тот же рецепт.<BR>И, напротив, несмотря на то что сам Моровиц признается: "Я немного украл из Ирвинга Пэна, Эдварда Уэстона, Роберта Мэплторпа" и прочих любимых им знаменитых американских фотографов, ощущения схожести с ними не возникает. Прежде всего потому, что его фотографии совершенно не эротичны. За исключением нескольких пейзажей они не оставляют ощущения долгого любования объектом, скорее, холодного расчета. Врачебная этика попросту не может позволить наслаждаться странностью, и потому Моровиц схематично фиксирует ее в своих историях: ради одного доктор делает около 50 контрольных снимков. "Я использую узкий угол, чтобы подойти вплотную к объекту, -- добавляет Дэвид. -- В итоге получается, что внутри каждой фотографии оказывается еще одна".<BR>Когда проникнуть в изображение, снимая слой за слоем, не удается, Моровиц прибегает к литературе. Например, снимок пяти ветхих книжных корешков, называемый "Нью-йоркские районы", поясняется информацией, что это справочники по пяти районам города, а входа простенькой гостиницы с надписью "мест нет" сопровождается лиричными предположениями по поводу неустроенности и ветхости быта отеля. Впрочем, Александр Боровский считает, что "в фотографии возвращается повествовательность".