Депутаты проверят законы на Библии

Подобными новостями в последнее время никого не удивишь. Совсем недавно Федеральная служба судебных приставов заключила соглашение с Русской православной церковью о том, что священно­служители будут помогать приставам взыскивать долги.

С одной стороны, ничего нового в сближении властей светской и церковной нет: российское государство на большинстве отрезков своей истории опиралось на поддержку священнослужителей. Как хорошо известно, даже Иосиф Виссарионович — и тот осенью 1943 года официально признал наименование "Русская православная церковь".

Вопрос лишь в том, что отечественные государственные деятели демонст­рируют неоднозначный подход к вопросу взаимоотношений с церковью. С одной стороны, Поместный собор Русской православной церкви, на котором и был избран патриарх Кирилл, открылся в том числе выступлением главы администрации президента Сергея Нарышкина, да и праздничные церковные службы российские политики высшего ранга посещают с завидной регулярностью.

С другой стороны, периодически власть от церкви, напротив, дистанцируется. К примеру, президент Дмитрий Медведев во время недавнего интервью итальянскому телеканалу "РАИ" и газете "Коррьере делла Сера" получил вопрос: "Скоро ли папа римский смог бы приехать в Россию?" В ответ Дмитрий Медведев поспешил заявить: "Я в России отвечаю за государство, межцерковные дела не относятся к моей компетенции, у нас церковь отделена от государства, а государство от церкви".

Президента России, в принципе, упрекнуть не в чем — в соответствии с Конституцией РФ его ответ итальянцам на 100% корректен: в России церковь действительно отделена от государства. Но, несмотря на это, к близости к церкви светская власть активно стремится, и отрицать это бессмысленно. Причем стремится порой слишком активно.

Понятно желание чиновников таким образом улучшать свой имидж и сеять среди представителей электората разумное, вечное, доброе. Например, тот факт, что при разработке потенциально непопулярного среди населения законопроекта депутаты–единороссы консультировались со священнослужителями, видимо, должен убеждать народ в том, что закон все–таки не так уж и плох. Раз мнение церкви в процессе его создания учитывалось.

Возможно, нашим законотворцам действительно не помешало бы знание Нагорной проповеди. Но религия все же материя слишком тонкая, чтобы активно использовать ее как инструмент государственной политики. У населения может сложиться неприятное ощущение, что российское государство, возможно, использует авторитет церкви в своих интересах.