Наш сутулый атлант. Как бизнес использует свои возможности

Граждане и идиоты

В мировой истории именно люди с деньгами становились двигателем прогрессивных политических преобразований. В Древней Греции это случилось, когда за счет развития колониальной торговли в крупных городских центрах на Пелопоннесе набралась критическая масса свободных людей с деньгами. Политическая активность этого «среднего класса» подарила миру опыт прямой демократии, в которой каждый гражданин не только влиял на политику, но и принимал в ней деятельное участие, получая государственные должности по жребию. Тех же, кто самоустранялся от общественных дел, предпочитая «внутреннюю эмиграцию», в ту эпоху официально и прямо именовали «идиотами».

Другим путем, но тоже усилиями небедных коммерсантов выстраивалась современная система представительной демократии. Начиная с XVI века разбогатевшие городские ремесленники, торговцы и землевладельцы в Европе начинают требовать все больших политических прав. Собственно, поэтому марксисты и прозвали эти революции «буржуазными». Как известно, все кончилось большой кровью и сменой целой общественно–экономической формации — от феодализма мы перешли к капитализму.

Сегодня такие радикальные шаги уже не нужны, демократические институты в России смонтированы и худо–бедно справляются. Иногда, конечно, «засыпают», убаюканные гибридным характером российской демократии, но полностью никуда не исчезают и рано или поздно все равно дают о себе знать — как на последних московских выборах. Но вот пользуются ли ими бизнес–элиты?

Кесарю — кесарево

В прошлом — однозначно пользовались. И с каким размахом! Характер тех общественных отношений отлично передает термин «семибанкирщина», появившийся в российской печати 1996 года. В этот тайный орден капиталистов, управлявших Россией, записывали не только ставших одиозными сегодня Березовского, Гусинского или Ходорковского, но и вполне приличных даже по меркам сегодняшнего режима людей. В этот круг, например, входили Петр Авен и Михаил Фридман, которых сейчас и вовсе сложно заподозрить в политической активности. Крайне влиятельным являлся и Владимир Потанин, пересевший из кресла системообразующего президента банка в кабинет первого вице–премьера.

Но потом власть перешла в новые руки, а государство начало укреп­лять внутренние границы. Избыточная ответственность российского бизнеса за будущее страны конвертировалась в ответственность уголовную, когда в 2003 году был арестован Михаил Ходорковский. Разные источники утверждают разное: начиная от более простой версии, что он мог доставить проблем на выборах 2004 года, и заканчивая предположением о возможности «олигархического переворота», который превратил бы Россию из президентской республики в президентско–парламентскую. Но официально Ходорковский сел все–таки за неуплату налогов.

Сигнал получился более чем понятный. Так что в следующий раз крупного бизнесмена в политике россияне увидели лишь в 2012 году, когда Михаил Прохоров выдвинулся в президенты от забродившего на Болотной протестного электората. Получился, правда, какой–то спойлер, да и вообще политические амбиции довольно быстро рассеялись, уступив место более привычной светской жизни в Куршевеле. Хлебнув горькой (массовые обыски в «Онэксиме», например), Прохоров пропал с политического небосвода. Кажется, навсегда. Но, как известно, история повторяется дважды. И во второй раз получился действительно фарс. Последним по времени бизнесменом, совершившим попытку ворваться в современную политику, оказался хозяйственник средней руки и одновременно коммунист Павел Грудинин. Его не сняли с выборов, несмотря на незадекларированные золотые счета в Швейцарии. Но сегодня Грудинин про­игрывает в суде иски миноритарным акционерам своего совхоза — якобы за ущерб, причиненный предприятию. В октябре суд потребовал от него выплатить миллиард рублей.

Страшно расправить плечи

А что на региональном уровне? Пожалуй, успешным примером предпринимателя в политике могла бы похвастаться Ленобласть. Руководителю одной из крупнейших строительных компаний СЗФО хватило влияния, чтобы стать от нее сенатором. В 2009–м он даже пытался отменить для строителей НДС, но по какой–то причине политический ресурс так и не конвертировался в общественное благо, и как большого политика или реформатора мы его не запомнили.

Другой довольно известный девелопер из Петербурга метил в кресло в Мариинском дворце. Но его политическая карьера оборвалась, даже не начавшись. Несмотря на весомый выборный бюджет, голосование он с треском проиграл главе администрации Петергофа. И с тех пор, кажется, полностью разочаровался в политике, распродал все весомые медиаактивы, избавился даже от приобретенного по случаю футбольного клуба.

Конечно, можно предположить, что где–то на Крестовском острове действуют тайные бизнес–ложи, где лучшие из лучших решают, какие законопроекты положить на стол петербургским депутатам и какие решения шептать в ухо председателям комитетов. Но в таком случае дела у бизнес–элиты обстоят даже хуже, чем если бы они только разводили руками и вздыхали, вздыхали, вздыхали…

Более–менее эффективно работают лоббисты в бизнес–ассоциациях. Неплохой пример — Ассоциация компаний интернет–торговли (АКИТ), которая последовательно и в целом успешно отстаивает введение пошлин на привозные товары индивидуального потребления. Но примеров, когда бизнес смог бы организоваться и публично дать отпор нажиму правоохранительных органов, почти нет.

Да, отдельные голоса в июне можно услышать на площадках «Экспофорума», куда бизнес–элита собирается, для того чтобы поныть о насущных проблемах. Но это не хоровое пение, а сольные выступления, и уж точно никто не спешит в знак протеста демонстративно сворачивать инвестиции.

Каждый по–прежнему играет сам за себя и молчит, полагая, что решение проблем конкурента — это упущенная прибыль. Может быть, это и верно. Но за молчунами ведь тоже могут прийти однажды правоохранительные органы, и тогда заступиться за них будет уже точно некому.

Новое поколение

Часто объясняют, что одна из причин такого поведения — особенность крупного российского капитала, который вырос с комплексом рантье, не способного ничего построить с нуля и всего лишь «смотрящего» за социалистической собственностью, выданной ему в ходе приватизации. Якобы весь общественный договор между бюрократами и бизнесменами был так изначально составлен. Но время идет, все больше появляется бизнесов self made, которые никому не обязаны своим успехом. Готовы ли они выступить единым фронтом? Как–то не похоже.

Яркий пример — «Яндекс», который в 2019 году столкнулся с беспрецедентным давлением со стороны государства. Коллеги по цифровому цеху громко ругались на профильных форумах в интернете, какие–то небольшие бизнесы начали переводить под иностранные юрисдикции или под крыши правильных людей, но масштабной кампании среди айтишников за право свободно работать в России точно не случилось. Да и сам «Яндекс» погасил конфликт, вроде бы сыграв на войне двух банковских башен. Вместо Сбербанка ключевым партнером теперь может стать «ВТБ–капитал». Вот только депутат Горелкин, придумавший ограничить долю владения IT–компаниями, никуда не делся, а его законопроект остается «на доработке», дамокловым мечом нависая над светлым будущим национального IT.

Так что российский атлант выглядит разочарованным и уставшим. А поменяется ли что–то в обозримой перспективе? Как остроумно подметил в последнем интервью «ДП» генеральный директор Кировского заводаГеоргий Семененко, евреев по пустыне водили 40 лет, но нам придется ходить лет шестьдесят. Просто потому, что из–за технологического прогресса выросла средняя продолжительность жизни.

Что ж. Походим еще.