Там будут танцы. "И. Е. Репин. К 175–летию со дня рождения", корпус Бенуа

В Русском музее открылась гигантская выставка Ильи Репина, приуроченная к 175–летию со дня рождения художника. Кажется, в корпусе Бенуа больше не осталось свободного места — все завешано работами живописца, слава которого сопоставима разве что с пушкинской. Репин ведь нам тоже как отец родной (ну, может, не прямо как Пушкин, но очень близко к тому). Где–то столетие назад он был властителем умов. Приобретение его картины императором Александром III было поводом объявить о создании государственной коллекции отечественного искусства — Русского музея. Его работы вызывали бурные споры и среди коллег по художественному цеху, и у широкой публики. Дружбой с ним дорожили мудрец–ньюсмейкер Лев Толстой и президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович, взыскательный критик Владимир Стасов и Корней Чуковский, который в те годы даже не догадывался, что в недалеком будущем ему предстояло стать любимцем детворы.
Теперь, конечно, певец бурлаков и казаков нам несколько наскучил, что немудрено. Репиным нас перекармливают со школы и потом при каждом удобном случае тыкают носом в его "Не ждали", подводят за руку к портретам Льва Толстого и прочих героев национального пантеона, назойливо зазывают причаститься к его памяти в "Пенаты". Слишком его много стало везде, этого Репина… Не говоря уже про скандалы. Полтора года назад было новое покушение на Ивана Грозного и его сына Ивана: холст был так сильно поврежден, что работа над реставрацией может затянуться на неопределенный срок. На летней выставке Репина в Третьяковке этой картины не было, у нас в Бенуа ее тоже нет.
В Бенуа Репин занял весь первый этаж. По масштабам и зрительским симпатиям эта выставка соперничает с недавними блокбастерами: Айвазовским, Серовым и прочими хитовыми проектами, возродившими уже было забытую традицию простаивать в очереди в музей несколько часов. Отношение к этим громким событиям разное. Широкой публике они очень по душе, ну а ценителям изящного в них недостает этого самого изящного. Особенно когда корпус Бенуа напичкан Семирадским.
В отличие от многих арт–звезд своей эпохи Репин высоко ценим в профессиональном сообществе. Он был неукротимым живописцем и рисовальщиком. Он жил искусством. Я знаю современных художников, которые его иначе, чем Илья Ефимыч, не называют. Такого трогательного почтения, да еще в среде contemporary art, столь далекого от искусства в традиционном понимании, у нас не заслужил, пожалуй, больше никто.
Слава Репина — слава выходца из народа, сделавшего карьеру талантом и умом. Родившийся в местечке Чугуев, что под Харьковом, Репин прошел школу Академии художеств, где снискал ранние похвалы и награды. Успех пришел к нему быстро. Он жил в Париже, путешествовал по Европе, писал новые вещи, которые редко оставляли равнодушными коллег по цеху и публику.
Вернувшись в Россию, Репин стал одним из глашатаев реалистического искусства. В его творчестве чересчур много литературы и истории. Увлекаясь новым сюжетом, он мог месяцами начитывать материал, прежде чем прийти к окончательному решению картины. Он обожал писать народников и разночинцев, благо даже в салоне эти сюжеты котировались. Однако в отличие от многих передвижников и прочих критиков социальных изъянов России никогда не ставил живопись в подчинение содержанию картины. Ратуя за искусство для народа и не понаслышке зная жизнь без прикрас, Репин сделал все, чтобы пробиться в высший свет. Когда он берет на себя смелость и миссию говорить от имени русского народа, он, конечно, забавен, как Лев Толстой, все учивший–учивший Россию жить праведно (да только, кажется, от этих наставлений ничего, кроме вреда и смеха, не было). Толстого он писал неоднократно, писатель и художник симпатизировали друг другу. И в их рьяном желании проникнуться русскостью и воспеть ее своим искусством есть что–то до боли знакомое.
Был у нас и другой великий писатель, предпочитавший живописать российские нравы, не выбираясь из Рима. Был тот, чьими романами зачитывались в России, а он курсировал между Парижем и Баден–Баденом, не обращая внимания на уговоры Флобера заехать в гости хотя бы на денек–другой. Репин — из тех самых друзей русского народа, готовых любить Россию–матушку, находясь далеко за ее пределами. Его знаменитый "Садко" писался в Париже под впечатлением от больших экспозиционных аквариумов, увиденных в Берлине и в лондонском Хрустальном дворце. И тем не менее Репин не был ни чудным барином, ни эксцентричным и загадочным творцом, ни яростным обличителем язв общества, ни бичевателем пороков. Он был и остается для нас художником, художником прежде всего. Наверное, именно поэтому к нему и в наши дни сохраняется почтительное отношение.
В Русском музее Репина не стали представлять иначе. Эта масштабная экспозиция не предлагает новой интерпретации, не вводит неожиданные толкования известных вещей. В Бенуа нас ждет большой обзор творчества художника, представляющего как его самые известные хиты, так и вещи забытые или оставшиеся в тени "Запорожских казаков" или "Бурлаков".
Открытием для многих станет последняя большая работа художника — "Гопак. Танец запорожских казаков". Как и "Письмо турецкому султану", она тоже про казацкую вольницу, только Репина здесь не узнать. То ли он проникся танцами с малявинских холстов, то ли вдохновился фантастическими полетами героев Врубеля, то ли воспел необоримую стихию взвихренной Руси. Достойный финал творческой биографии большого русского художника.