Вспомните золотые времена, когда можно было зайти в любой двор в центре Петербурга. Прочувствовать обратную сторону города. И просто сократить путь, пройдя задворками из одного переулка в другой. Да, в окружении неприглядных фасадов, граффити и запахов. Но эти побочные явления никуда не делись. А вот передвигаться стало сложнее — из–за ворот и домофонов.
После теракта в бесланской школе вдруг стали массово ограждать территории всех образовательных учреждений. Будто причина трагедии была именно в заборе. В итоге в спальных районах исчезли многочисленные дорожки, по которым народ десятилетиями срезал путь.
Да не только школы спрятали за решетку — почти все государственные учреждения. Яркий пример — Российская национальная библиотека: к ее старому корпусу со стороны Московского пр. можно подойти без ограничений, а новый, у Варшавской ул., ограждает металл, зачем–то перекрывший мощеные дорожки. Уважаемый директор Александр Вершинин, ну уберите его оттуда! Никто книги воровать не будет, это глупо!
Во дворах и на улицах с невероятной скоростью плодятся оградки газонов. И не от водителей–нарушителей — садовники защищают проектное расположение тропинок. Людям удобно от светофора идти по прямой к двери магазина — так нет же, с легкой руки чиновников все эти люди моментально становятся вредителями, потому что проектировщик нарисовал путь под углом 90 градусов.
А как вам ограждение садов и парков? Казалось бы: территории общего доступа. Но нет. Вход строго лимитирован. Зачем сейчас сооружают забор вокруг парка Усадьбы Орловых–Денисовых в Коломягах? Без него как–то справлялись. Зачем вокруг Верхнего сада в Красном Селе восстановили решетку? Зачем сад у Владимирского собора почти всегда закрыт даже для прихожан? "Чтобы алкаши не шатались", — сказала мне как–то служительница. Аргумент абсурден: какой процент составляют алкаши от всех, кто с удовольствием посидел бы на скамейке? Минимальный.
Есть и иные случаи, когда зеленые насаждения общего пользования ограждают заборами вообще без доступа внутрь. Например, не попасть в сквер Эдуарда Хиля. Спрашивается: зачем Георгий Полтавченко присвоил ему название, если на калитке — домофон? Нельзя попасть в садик на углу Кирилловской ул. и ул. Моисеенко, в скверик в Свечном пер., 6. Что же власти? Они или откладывают решение вопроса на годы, как это произошло в Свечном, или устраивают инсценировку с открытием калитки на время проверки — как на ул. Моисеенко. Правда, есть и положительные примеры — недавно убрали самовольные заборы на Троицком пр., 3–5.
Говорят, в новом многонаселенном квартале между Кушелевской дорогой и Лабораторным пр. разгорелся скандал: ТСЖ захотело поставить забор по периметру своей территории, перекрыв путь в школу. В итоге, говорят жители, им пришлось бы больше километра обводить детей кругом, вместо того чтобы, как сейчас, пройти несколько сотен метров напрямую. "Установят — спилю ночью болгаркой", — даже такие комментарии на местном интернет–форуме появлялись. Не говоря о глупости этого забора: попасть в такой двор нет никакой проблемы — из–за огромного числа жителей взад–вперед народ ходит через калитку каждые полминуты, если не чаще.
На юго–западе Петербурга собирают подписи за то, чтобы весь двор новостройки закрыть от машин. Да что там — сейчас в рекламе многих застройщиков присутствует этот чудовищный "двор без машин". "Почему же чудовищный?" — спросите вы. Потому что решать проблемы с парковкой должен застройщик, а не город. Строит 100 квартир — пусть создает 100 бесплатных мест для парковки. Почему из–за того, что Seven Suns Development возвел огромный "муравейник" на ул. Крыленко с "двором без машин", все газоны и вообще клочки земли вокруг превратились в одну здоровенную парковку, да так, что по этой улице проехать стало трудно? Почему город позволил фирме ради ее коммерческого проекта создать проблему на пустом месте, которую решать придется именно Смольному, в том числе тратя бюджетные деньги на препятствия для парковки?
Можно уже и не вспоминать про то, какие мы заборы ставим на даче: красивой и уютной изгороди многие предпочитают сплошные профлисты.
Куда ж мы придем с маниакальным и бессмысленным желанием закрываться от окружающего мира? Не в город–государство из романа "Мы"?
