Май в Петербурге выдался самым жарким за последние 100 лет; да и лето, несмотря на некоторые отклонения, тоже будет теплым. Горожане высыпали на открытый воздух — и обнаружили, что улица, как и прежде, едва ли способна предложить достойный набор опций для приятного времяпрепровождения. И по привычке пошли в магазин. "ДП" попытался разобраться, почему торговые центры заменили в Петербурге общественные пространства под открытым небом.
В любой, даже будний день в "Галерее" — самом популярном торговом центре города — можно встретить огромное количество посетителей. Они неспешно фланируют между магазинами и ресторанами. Скучающие мужья и бойфренды ожидают, когда их "половины" завершат шопинг. Рядом, на скамейках, уткнувшись в смартфоны, сидят тинейджеры.
"Хотя мы живем в настолько больших и хорошо оснащенным домах, насколько только можем себе позволить, часто нам хочется сбежать из дома. Единственным реальным средством для этого у большинства является машина, а единственными реальными местами — торговые центры и улицы", — писал ближе к миллениуму американский социолог Рэй Ольденбург, автор концепции "третьего места". В одноименной книге Ольденбург рассматривает примеры баров, кофеен и даже библиотек — как социализирующих пространств, отличных от дома (первое место) и работы (второе).
Разумеется, общественные пространства не замыкаются в четырех стенах: это и парки, и пешеходные зоны, и скверы, и дворы, и набережные. Подобно описываемой знаменитым социологом американской реальности 1990–х, сегодня в Петербурге такие общественные пространства проигрывают битву за потребителя ТЦ, ТРК и моллам.
"Сейчас, как мне кажется, общественные пространства на новой ступени проверки на прочность. Гаджеты убили или убьют их. Зачем вам пешеходная улица, если вы сидите, уткнувшись в свой смартфон? — размышляет доцент факультета истории искусств Европейского университета Вадим Басс. — Между тем в торговых центрах присутствует момент консьюмеристского кайфа от вещей, что создает хорошую связку с реальностью. По городу можно ходить, глядя в смартфон и ничего не замечая. А в торговом центре — тут пощупал, здесь потрогал, и это связь со старым, доинформационным миром".
В Петербург (и в Россию в целом) консьюмеристские практики — и вместе с ними форматы ТЦ и моллов — пришли с большим опозданием. В американском урбанизме эпоха рынка отсчитывается с начала 1970–х, пишет в книге "Городской конструктор" архитектор Витольд Рыбчинский. В Петербурге — на 30 лет позже.
"Для нашей семьи традиционным стал завтрак в IKEA в один из выходных дней, если нет других планов. К 10 часам мы уже там, благо ехать от дома всего 10 минут. Это хорошая возможность куда–то выйти и не застрять дома на целый день. До часа дня там очень малолюдно, можно спокойно позавтракать, дать возможность ребенку поиграть на детской площадке. И оттуда мы уже стартуем гулять за город или к кому–то в гости, — объясняет приверженность к магазинному отдыху Татьяна Малахова. В осенне–зимний период ее семья проводит в торговых центрах от 4 до 12 часов в неделю, в теплое время года — 3–5 часов. Набор аргументов за типичен: "В торгово–развлекательных центрах меня прежде всего привлекает возможность выйти из дома, прогуляться, отвлечься и расслабиться. Часто — поужинать и поболтать, атмосфера всегда располагает. В зимнее время это просто спасение, особенно для мамы с ребенком. На улице больше 3 часов не нагуляешь, а часто хочется побыть среди людей".
"Специфика России в том, что в наших мегаполисах в так называемых спальных районах городское пространство довольно бедное и мест для проведения досуга и общественной активности, особенно в осенне–зимний период, очень мало. Поэтому люди действительно ходят в торговые центры просто для времяпрепровождения. Если опросить собственников торговых комплексов, можно увидеть, что посещаемость у них прекрасная, но при этом у операторов падает выручка: люди приходят и не покупают", — говорит генеральный директор Knight Frank St. Petersburg Николай Пашков. Он добавляет, что торговые галереи — это не общественные пространства, так как они: а) не предполагают беспрепятственный доступ в любое время; б) в них нельзя заниматься абсолютно всем, что бог на душу положит (в рамках закона); в) они принадлежат частным лицам или структурам, а не обществу в целом.
Впрочем, некоторые эксперты считают, что мода на торговые центры уже проходит. "В 2006–2007 годах, с появлением крупных региональных торговых комплексов, некоторое время они действительно брали на себя функцию досуга, в том числе семейного, особенно по выходным, — говорит аналитик, преподаватель Института дизайна и урбанистики Университета ИТМО Арина Сендер. — Но последние лет пять нарастает востребованность общественных пространств".
Лучшие из лучших
Та же "Галерея", вернее, площадь перед ней поставляет пример интересного — хоть и далеко не самого удачного — общественного пространства в центре.
Неструктурированная, хаотичная, почти никак не обустроенная для длительного и интенсивного времяпрепровождения, она тем не менее в полной мере живет: как за счет любителей шопинга и фланеров, так и за счет пассажиров Московского вокзала и метро. Здесь в любой день — идеальное поле исследования для социолога или антрополога: молодежь собирается вокруг уличных музыкантов, исполняющих рок–хиты; подозрительные ребята предлагают заплатить энную сумму и продержаться какое–то время на турнике, завоевав приз; религиозные сектанты раздают листовки с приглашением на концерт, и так далее.
И все же пример далек от эталонного, потому что у среднестатистического горожанина вряд ли создается ощущение, что на этой площади он находится в безопасности (в отличие, кстати, от охраняемого — с секьюрити, видеокамерами и рамками металлодетектора — пространства самого комплекса).
"На одном из круглых столов по общественным пространствам была высказана очень хорошая мысль о том, что важная составляющая комфортной среды — это безопасность. И в принципе любое пространство хорошо функционирует, если оно безопасное", — отмечает архитектор Илья Филимонов.
Каким еще универсальным принципам должны отвечать общественные пространства под открытым небом в Петербурге? "Основной принцип — это общедоступность. Именно поэтому опасно передавать их бизнесу, — отвечает директор центра прикладных исследований Европейского университета Олег Паченков. — Кроме того, важно осмысленное времяпрепровождение в таких пространствах — они не должны быть просто красивыми.
Наконец, необходимо многообразие общественных пространств, они не должны быть одного–двух типов. Городу такого масштаба, как Петербург, необходимы разные пространства: досуговые, спортивные, зеленые, у воды и прочие".
"Главный принцип идеального общественного пространства: людям в нем должно быть удобно и интересно, — резюмирует координатор движения "Красивый Петербург" Стив Каддинс. — Сложно сказать, какие универсальные решения следует применять: сколько скамеек ставить и прочее, все проекты индивидуальные".
"Очень хорошо видно, что летом люди сами пытаются что–то придумать. Например, посмотрите на Марсово поле, — продолжает Паченков. — Там реальное общественное пространство, в котором ничего не прописано. Люди приходят и делают что угодно: пьют вино, загорают, занимаются йогой, общаются — это один из важных типов общественных пространств".
Другой петербургский пример удачного общественного пространства, который рефреном звучит во многих экспертных комментариях, — летние проекты на острове Новая Голландия (кстати, в августе, как ожидается, остров вновь откроют для посещений). Наконец, вдохновляющий пример, который нам назвали почти все опрошенные, — ЦПКиО имени Кирова.
"Люди туда приезжают целенаправленно. Помимо деревьев и скамеек там есть возможность активно провести время", — отмечает Стив Каддинс.
"ЦПКиО — достаточно удачный парк. Там есть канатный парк, есть дорожки для роллеров и скейтеров.Туда люди приезжают для активного отдыха", — соглашается Илья Филимонов.
Дилемма Рубинштейна
Последние годы несколько улиц в центре Петербурга — и в первую очередь улица Рубинштейна — превратились в популярные барно–ресторанные пространства. Общественными их при этом назвать сложно: ткань той же Рубинштейна не сплошная — она разорвана трафиком и загромождена припаркованными авто, не отвечая одному из принципов public space — доступность и проницаемость. Тем не менее это очевидное место притяжения: именно туда, а не на специально обустроенный пешеходный участок Большой Московской улицы сворачивает основной поток тех, кто выходит на станции "Владимирская". Мне доводилось общаться с жильцами знаменитых домов на Рубинштейна — модернового Толстовского и конструктивистской "Слезы социализма". Аборигены жалуются, что ресторанность улицы сказывается на качестве их жизни: под окнами постоянно что–то происходит (зачастую — громко и пьяно), цены на продукты в округе выше средних по городу, жильцы проигрывают в битве с коммерсантами, которые открывают все новые заведения на первых этажах.
Несколько лет назад энтузиасты предлагали сделать Рубинштейна пешеходной. С тех пор эта идея время от времени воскресает. У нее есть как явные сторонники, так и явные противники. "Вот если бы улицу Рубинштейна сделать пешеходной — это было бы прекрасное общественное пространство, поскольку оно уже насыщено и у него есть своя целевая аудитория", — считает Николай Пашков. "Паркуются на Рубинштейна в основном жильцы: я жил недалеко и лично в этом убедился. Если делать чисто пешеходной — как жильцам подъезжать к домам?" — возражает Илья Филимонов.
Есть опасения и другого рода. "Если из улицы Рубинштейна никто специально ничего не делает и она сама обрастает большим количеством баров, это нормальное развитие событий, — считает Вадим Басс. — Как только кто–то начинает что–то делать специально, прибегает комиссия в серых костюмах и говорит: "А вот здесь мы сделаем выставку фотографий Ленинграда. А вот здесь — площадку для выступления местных музыкантов". Это тошнотворный официоз, который все на свете превращает в парк культуры и отдыха".
Квазипешеходные
Условная "выставка фотографий Ленинграда" — это аккурат про обустроенные пешеходные улицы в центре: на той же Малой Садовой время от времени устраивают духоподъемные экспозиции — то с Виктором Цоем, то с Владимиром Путиным.
"Удачными примерами создания общественных пространств в исторической среде Петербурга являются пешеходные зоны — Малая Садовая и Малая Конюшенная улицы", — ответили на мой запрос в пресс–службе КГА. Прогуляемся по этим улицам, а также по участку Большой Морской близ арки Главного штаба — последнему примеру пешеходизации центра.
Малая Садовая — определенно победительница в номинации "самая оживленная пешеходная улица Петербурга" (второе место — у 6–7–й линий Васильевского острова, возродившегося с недавним открытием отремонтированной станции метро пространства между Средним и Большим проспектами). При этом абсолютное большинство потребителей Малой Садовой — туристы. Отчасти популярность улицы объясняется наличием приятной инфраструктуры, отчасти — милых туристических аттракционов (фонтан, скульптуры).
Один из ресторанов выставил наружу удобную деревянную конструкцию, на которую примостилась молодежь; по периметру — пара островков со столами и стульями под тентами — можно присесть, выпить какой–нибудь напиток.
Малая Конюшенная, по контрасту, почти пустынна — эту улицу всегда приводят в пример противники пешеходизации центра.
В 2000–е Смольный нередко согласовывал акции оппозиции именно на этой улице: несмотря на то что она находится в самом центре, потенциальная аудитория Малой Конюшенной крайне невелика. Ближе к тому месту, где улица "впадает" в Невский, сейчас, в теплый период, еще есть некоторое оживление, связанное с книжными аллеями и временными лавочками. Но далее — несколько десятков метров пустоты, красиво оформленной фонарями и деревьями. Прохожие не используют эту улицу даже как транзитную: остановиться, присесть здесь можно разве что на веранде недешевого ресторана, а идти от Невского особо некуда.
Участок Большой Морской, который закрыли для въезда транспорта 1 августа 2015 года, — нечто среднее между первой из упомянутых Малых и второй.
С одной стороны, в выходной день здесь полно народа, у которого даже есть "несанкционированное развлечение" в лице еще одного уличного музыканта, исполняющего опять же рок–хиты. С другой — большинство людей все же не останавливается, используя участок улицы как транзитный к Дворцовой площади.
Все пять лавочек, установленных после небольшой общественной кампании, заняты, но делать на них особо нечего. КГА в начале июня объявили архитектурный конкурс на проект благоустройства пешеходной зоны на этом участке Большой Морской. Заявки на конкурс принимаются до 4 июля, победителей определят к середине месяца. По плану комитета, победитель конкуса создаст рабочий проект и согласует его в различных комитетах к концу октября. Так что реализован проект может быть не раньше следующего года.
Ранее рабочая группа по вопросам общественных пространств при вице–губернаторе Игоре Албине рассматривала четыре проекта преобразования этого участка: два — от архитекторов, два — от общественников.
Олег Паченков говорит, что проекты общественных организаций ("Красивый Петербург" и "Городские проекты") ему понравились больше: "Они не чисто дизайнерские, в них учитываются реальные потребности людей, разнообразие этих потребностей". В любом случае, эти проекты — как и все решения рабочей группы — никак не влияют на реальный процесс. "Статус рабочей группы не до конца понятен, — добавляет Паченков. — Мне кажется, чиновники, включая Албина, не понимают, как интегрировать экспертное мнение в свою работу. Поэтому эта группа существует как бы сама по себе".
Чужой опыт
В КГА на вопрос о том, опыт каких городов можно было бы применить в Петербурге, перечисляют все те названия, что можно услышать на любой урбанистической конференции: Барселона, Берлин, Париж, Прага, Копенгаген, Стокгольм, Хельсинки — в общем, Европа.
Занимательно, что ранее американские урбанисты указывали на то, что общественные пространств США не менее неидеальны, чем, скажем, у нас. Мы уже упоминали Рэя Ольденбурга, который с теплотой отзывается об английских пабах и венских кофейнях, противопоставляя им отсутствие "третьих мест" в американских городах 1990–х. Профессор социологии Шарон Зукин в своей книге "Культуры городов" вообще полуюмористически отмечает, что "из всех общественных пространств Америки быстрее всего растет количество тюрем".
Так что от сравнений с Европой и равнения на Европу пока, похоже, никуда не деться. "Мне очень понравился Страсбург: город построен вдоль воды, и набережные там доступны прохожим, — Арина Сендер противопоставляет общественное пространство германских набережных — петербургским, где люди отрезаны от воды трафиком. — Еще один пример — Эммен в Нидерландах: центр города грандиозно реконструировали, теперь там огромное, на несколько десятков тысяч квадратных метров, общественное пространство, предназначенное для пешеходов. Нравится пример датского Ольборга и местного фьорда: раньше из–за интенсивного движения люди не могли попасть туда — пространство переделали, и из обычной окраины оно превратилось в место притяжения". "Парк "Суперкилен" в Копенгагене — общественное пространство, на которое возложили роль улучшения социальной обстановки крупного района Нёрребро, — добавляет Николай Пашков. — Внутренняя площадь в комплексе "Сони–центр" в Берлине — пример значимых общественных пространств в составе крупных девелоперских проектов".
Приведу свой любимый пример: Стрёгет в Копенгагене — улица, на которой бывал каждый, кто хотя бы раз в жизни посещал столицу Дании. Это одна из самых длинных (более 1 км, от Ратушной площади до Новой Королевской площади) пешеходных улиц Европы. Для движения ее начали постепенно, по участкам, закрывать в 1962 году, таким образом продемонстрировав новаторский для того времени подход: город не столько для автомобилей, сколько для пешеходов и велосипедистов. Сегодня Стрёгет — главная шопинг–улица Копенгагена: здесь расположена изрядная доля магазинов, много кафе и ресторанов, разброс форматов — от шавермы до бутиков.
В теплое время здесь работают "ожившие статуи", уличные музыканты, можно купить мороженое или сладости с лотков. Летом на Стрёгет бесконечная толчея туристов, ажиотаж спадает только к промозглой скандинавской осени.
В разговорах о чужом опыте неизбежно возникает тема "собянинского урбанизма". С придыханием говорить о новейших достижениях по облагораживанию Москвы, кажется, уже перестали — после инцидентов, когда такая, спущенная сверху, урбанистика принимала агрессивный и чуть ли не карательный характер (достаточно вспомнить историю со сносом ларьков). Однако однозначного отношения в экспертном сообществе на эту тему нет. "Сейчас впереди всех бежит Москва. Смотреть на ее опыт можно — но не копировать, — считает Стив Каддинс. — В столице допустили массу ошибок, так как сильно торопились. Например, при проектировании улиц, когда велодорожки ведут в никуда — в итоге пешеходы идут по велодорожке, а велосипедисты идут по проезжей части".
А вот пожелания обычной горожанки — Татьяны Малаховой (выше она рассказывала, почему предпочитает торговые центры обычным общественным пространствам): "В парках очень не хватает киосков с едой. Я была в Париже, в Риме — везде можно купить блинчики или сэндвич, и цены очень низкие. У нас подобные киоски есть только в центре города. Так что если не взять что–то с собой — больше трех часов не погулять. Туалеты, к сожалению, тоже большая редкость.
Очень хотелось бы, чтобы в парках по выходным проводили мероприятия, интересные как детям, так и взрослым: мастер–классы, ярмарки, соревнования. Что касается пешеходных улиц и площадей, то очень хочется, чтобы такие места были в пешеходной доступности от дома.
Наш спальный район ничем таким похвастаться не может. Вся жизнь кипит вокруг торговых комплексов".
