Рецензия на спектакль "Любовь и Ленин"

Автор фото: Дарья Пичугина

Театральный критик Дмитрий Циликин — о спектакле "Любовь и Ленин" в театре "Мастерская".

Удивительно, сколько может вместить в себя одна жизнь (и даже еще, тьфу–тьфу, не кончающаяся). Я вот, например, помню 1970–й, столетие Ленина. Всесоюзный юбилейный идиотизм дал тогда мощный импульс стихии народного комического, которая породила в ответ отменные анекдоты. Чего стоят хотя бы трехспальная кровать "Ленин с нами" и духи "Запах Ильича".
Маяковскому принадлежит определение, ставшее (использую это слово ретроспективно) мемом: самый человечный человек. Мем звучал совершенно издевательски: в Ленине ни единого атома человеческого не осталось, на просторах шестой части земной суши он превратился в чертову куклу, в симулякр, то есть искусственную реальность, кажущуюся реальнее настоящей. Все дети носили октябрятский значок с Лениным маленьким с кудрявой головой, который, как известно (людям с определенного возраста), бегал в валенках по горке ледяной. Ему на смену шел значок пионерский — тоже звездочка с пиктографическим Лениным и подписью "Всегда готов!", затем — комсомольский: знамя с чеканным барельефом в профиль, то есть это было уже изображением изображения…
И надо же мне было перетерпеть столько времени — десятилетия! — чтобы докоптить до вочеловечивания Ленина. До попытки отнестись к нему исключительно как к мужчине 43 лет, имеющему такие–то характер, склад ума и сексуальный темперамент.
В спектакле режиссера Романа Габриа это отношение декларируется с первых секунд — начинается с ночного кошмара Владимира Ульянова: он в одних подштанниках удирает от юнкера Казанского пехотного училища, который того и гляди выпалит в него из винтовки. В ответ на требование преследователя называет себя: дворянин, помощник присяжного поверенного. Наяву же действие разворачивается в Париже в 1913–1914 гг., куда уехали в эмиграцию Ульянов с женой и где он встречает Инессу Арманд.
Впрочем, у Габриа они уже живут втроем. Художник Сергей Новиков выгородил на Малой сцене "Мастерской" квартирку: стол, диван, а еще что–то вроде двухъярусной кровати, где первого яруса нет, а на втором спит хрупкая ломкая капризная молодая женщина (ее играет Марина Даминева), она выскальзывает из–под одеяла, мы успеваем увидеть панталончики и голую девичью спину. Как тут не понять г–на Ульянова, который уж который год со своей Надей — терпеливой, верной, надежной, вроде как даже любящей, но такой некрасивой, пучеглазой (щитовидка), неряшливой, да еще и руки у нее растут из того самого места. Ксения Морозова точно играет это воплощение антиженственности.
Сценарий и постановка Габриа — не попытка увидеть человекоразмерность великого Ленина, как в насквозь фальшивых советских пьесах вроде Шатрова или тем паче Погодина. У молодого актера Василия Щипицина это просто человек, нисколько не великий, очень понятный. Как его мучает Инесса: то ободрит, то оттолкнет, пока наконец, уже во втором акте, они не предадутся жаркому истерическому (всегда готов!) сексу. Кстати, в диалоги, составленные из писем, очень уместно по смыслу и стилистически точно вставлен разговор о невозможности любви в браке из "Крейцеровой сонаты".
Структура спектакля придумана непросто: Володя, Инесса и Надя существуют, в общем, реалистически, с подробными вкусными психологическими и бытовыми деталями. Остальных персонажей — Горького, соседа по дому, швейцарского хирурга Кохера, который оперировал Крупскую по причине базедовой болезни, — изображает Илья Борисов: намеренно гротескно, подчеркивая дистанцию между собой и надетой маской. Этой структуре еще предстоит найти равновесие, чтобы не были видны мускульные усилия режиссерской воли, чтобы пришли легкость и естественность. Но уже сейчас в нем есть важное актуальное высказывание.
Ленин яростно репетирует речь — Габриа составил ее из фрагментов "Писем из далека", где, в частности, говорится, что мира не будет, поскольку правительство "есть правительство войны, правительство продолжения империалистской бойни, правительство грабежа, желающее грабить Армению, Галицию, Турцию, отнимать Константинополь, снова завоевать Польшу, Курляндию, Литовский край и т. д.".
В мае слова Ленина на ту же тему прозвучали в премьере Максима Диденко "Земля" на Новой сцене Александринки. Злободневными становятся самые разные тексты, от Брехта ("Кабаре Брехт" Юрия Бутусова в Театре Ленсовета) до Бернарда Шоу ("Шоколадный солдатик", режиссер Андрей Щербан, МДТ) и до писем и мемуаров народовольцев ("Жизнь за царя", Театро ди Капуа). Кажется, именно театр спасает сейчас честь российской культуры. И становится ее совестью.