Экс-замминистра финансов Алексей Саватюгин: СРО становится удаленным отделом Центробанка

Чем занимаются организации, которые вы возглавляете?

— Национальное партнерство участников микрофинансового рынка (НАУМИР) объединяет не юридических лиц — игроков финансового рынка, а другие ассоциации и бизнес-объединения. Самые разные — от Ассоциации российских банков до Лиги ломбардов. А также саморегулируемые организации (СРО) микрофинансовых компаний, кредитных кооперативов, ассоциацию «Электронные деньги» и ряд других. То есть это ассоциация ассоциаций. НАУМИР исполняет в основном представительские и лоббистские функции, а также обеспечивает коммуникации участников разных сегментов финансового рынка друг с другом и с регулятором.

У Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА) название соответствует содержанию. Она объединяет коллекторские агентства, которым принадлежит около 90% этого рынка.

Национальный платежный совет (НПС) объединяет преимущественно банки, но не только. Туда входит, например, Почта России и ряд платежных систем.

ЦРФИН – это объединение Форекс-брокеров, там я являюсь независимым членом совета директоров, а не руководителем.

Как произошла эта метаморфоза, когда вы из чиновника федерального уровня превратились в представителя массы общественных организаций?

— Я и до работы чиновником представлял общественные организации. В Минфин я пришел с должности председателя правления НАУФОР (Национальная ассоциация участников фондового рынка – Ред.), на тот момент - крупнейшей СРО, объединявшей сотни компаний. То есть мне это не чуждо. А когда я покинул госслужбу, мне стали поступать предложения от участников финансового рынка с помочь им в различных ситуациях. К примеру, НАУМИР обратился потому, что я был одним из разработчиков и официальным представителем правительства при подготовке и рассмотрении закона о микрофинансовых организациях (МФО). НПС привлекло то, что я также участвовал в разработке и был официальным представителем правительства при разработке закона о Национальной платежной системе. Закона о коллекторских агентствах пока нет, но Минфин тоже этой темой занимался, делал попытки подойти к регулированию этого вида бизнеса. Поэтому мне поступило предложение от группы ведущих коллекторских агентств.

Надо обратить внимание, что эти ассоциации хоть и объединяют разнокалиберных игроков очень разных рынков, но все они похожи тем, их участники действуют в очень молодой регуляторной среде бизнеса. То есть или законов нет, или они приняты недавно, так что устоявшиеся правила игры отсутствуют. Или готовятся какие-нибудь серьезные законодательные изменения. Например, закон о рынке Форекс был принят в конце прошлого года, а вступит в силу 1 октября, но уже сейчас видно, что он требует серьезной доработки.

Кроме того, и у коллекторов, и у форекс-брокеров, микрофинансовых организаций, платежных систем, общее то, что они действуют на массовых рынках, их клиенты исчисляются сотнями тысяч или миллионами. И поэтому к ним привлечено большое внимание общественности, средств массовой информации, регуляторов, депутатов и т.д.

А, стало быть, им нужен эксперт в законодательстве.

— Да, им нужен эксперт и по взаимодействию с органами власти и друг с другом, и по построению стандартов управления и качественного обслуживания клиентов.

Наверное, эти рынки объединяет еще и то, что все они являются растущими?

— У нас общие тенденции в экономике сейчас не самые радужные, как вы знаете. И перспективы тоже не оптимистические. Но некоторые молодые рынки при этом растут. Во всяком случае, численно. Если количество банков, страховых компаний, профучастников фондового рынка, пенсионных фондов в последнее время сокращается, то МФО становится только больше. Правда, темпы роста замедляются. Сейчас Центробанк обещает заняться чисткой рынка и подсократить число его игроков. И, наверное, это правильно. Из-за ужесточения надзора и отзыва лицензий банков в России осталось около 800, страховых компаний – около 400. А МФО – почти пять тысяч, и кроме них на рынке микрокредитования действуют 4,5 тысячи кредитных кооперативов и 7,5 тысяч ломбардов. То есть на этом рынке гораздо больше участников, чем на всех остальных сегментах финансового рынка вместе взятых.

Рынок микрокредитования растет и по объему. В том числе потому, что банки все строже подходят к оценке заемщиков. Они усложняют процедуру скоринга, сокращают высокорисковые виды кредитования, и эту нишу заполняют небанковские ссудные институты. Рынок коллекторских услуг тоже естественным образом растет, отражая не самую лучшую ситуацию в банковском секторе, где растет просрочка. За I квартал 2015 года рынок профессиональных коллекторских услуг вырос, по разным оценкам, на 10-15%. Но это не всех коллекторов радует, потому что и стоимость взыскания задолженности растет. Контактность заемщиков снижается. Если раньше люди чаще всего не хотели платить, думали, что пронесет и их не найдут, то теперь ситуация поменялась: многие просто не могут вернуть долг, взятый в лучшие времена.

Насколько эффективно законодательство, регулирующее рынок Форекс? Каких дополнений оно требует?

— Во-первых, хорошо, что вообще закон о рынке Форекс был принят. Еще год назад далеко не все верили, что это случится. Все знали, что такой закон нужен, но не все верили, что его примут. И регулятор, Центробанк, давал понять, что он не хочет этот рынок видеть в том виде, в котором он существует. Он выступал против этого закона. И тут надо отдать должное лоббистским возможностям форекс-брокеров, которые смогли изменить позицию всемогущего регулятора.

Был вариант, что рынок Форекс в России запретят?

— Был вариант, что участники этого рынка будут обязаны получать стандартную брокерскую лицензию и подпадут под требования к обычным брокерам по капиталу, нормативам, аттестатам и т.д. Кстати, эту же идеологию отстаивали и сами профучастники рынка ценных бумаг, для которых форекс-брокеры – конкуренты. Причем конкуренты жесткие, шустрые, с гораздо более низким барьером входа на рынок, с более понятным инструментом. Что такое доллар, все знают, в отличие от какой-нибудь привилегированной акции чего бы то ни было.

Это означало бы уход рынка в тень?

— Да. Все компании остались бы на Кипре. Продолжалось бы строительство финансовых пирамид, таких, как недавно лопнувшая компания MMCIS. ЦРФИН активно выступал против нее, она была в черных списках. Тем временем ее реклама стояла на первых полосах федеральных деловых изданий, которые писали о вреде рынка Форекс.

Конечно, к тому, как сейчас организован рынок Форекс, есть много вопросов, как и к любому рынку, и в России, и в мире. Прежде всего – к раскрытию информации, к тому, откуда берутся котировки и куда деваются клиентские деньги. Хочется, чтобы на этом рынке действовали некие стандарты качества, чтобы была добросовестной реклама без упоминаний гарантированной доходности и т.д.

В итоге был принят закон, который вводит на одном сегменте финансового рынка принципиально иную систему регулирования, чем на других. Тогда как у единого мегарегулятора должна быть общая для всех логика регулирования, пусть и с отраслевой спецификой. Должно быть общее понимание роли СРО, обязательности членства в них, их единственности или множественности, того, как выдаются лицензии, формируется отчетность, кто устанавливает стандарты деятельности. Пока же в Госдуме находится закон об СРО на финансовых рынках, продвигаемый Банком России, есть также действующий закон о СРО, в который готовятся поправки, есть дискуссия о том, нужны ли вообще СРО, потому что у банков, к примеру, нет саморегулирования. И тут выходит базовый закон о Форексе, который вводит единственность СРО на этом рынке, обязательность членства в нем и даже размер членских взносов.

В общем, я вынужден признать, что закон о Форексе достаточно сырой, хотя коллеги по рынку, возможно, с этим не согласятся. Хорошо, что этот закон есть, но его уже прямо сейчас пора менять. И, конечно, надо ждать от регулятора подзаконных актов, без которых нормативная база неполна.

До принятия закона некоторые эксперты вообще говорили, что рынок Форекс — это, по сути, игорный бизнес и его надо полностью запретить, там одни жулики зарабатывают. Я вот с таким заявлением не согласен, потому что этот рынок сам по себе ничуть не хуже, чем остальные. Торгуешь ты акциями, облигациями, фьючерсами, опционами или парой доллар-евро, если ты спекулянт, у тебя одна задача: купить подешевле, продать подороже, заработать на разнице. Другое дело, что надо было что-то делать с агрессивной рекламой, с раскрытием информации.

Одной из главных задач закона о Форексе была задача убрать с рынка так называемые кухни, которые манипулируют котировками и отнимают таким образом у клиентов деньги. Закон позволяет справиться с ними?

— Теоретически — во многом позволяет. Посмотрим, как он будет применяться на практике. Поэтому закон многим действующим форекс-компаниям не по душе. Он достаточно жестко ограничивает деятельность нынешних игроков, а некоторым из них просто ставит запретительные барьеры.

Насколько важно для микрофинансовых организаций появление закона о потребительском кредитовании? Нуждается ли он в дальнейшей доработке?

— Каждый закон нуждается в уточнениях, потому что жизнь гораздо сложнее и разнообразнее любого закона и к тому же быстро меняется. Но в целом закон хорош. Он мог бы быть принят и пораньше. К тому времени, когда он появился, бум потребительского кредитования начал спадать.

Закон впервые упорядочил и унифицировал отношения тех, кто выдает кредиты на профессиональной основе, и тех, кто их получает. Он уравнял банки, микрофинансовые организации и кредитные кооперативы в плане раскрытия информации и защищенности заемщика. И, кстати, закон о потребительском кредитовании вел понятие коллекторских агентств. Таких слов там нет, но есть деятельность по взысканию просроченной задолженности.

В каких направлениях надо уточнять закон о потребительском кредитовании? Работает ли кто-нибудь над этим?

— Сейчас не предполагается каких-то кардинальных изменений. Наверное, этого и не нужно — закон и года не отработал. Посмотрим, как этот он будет действовать в связке с другими законами, ожидаемыми в ближайшее время. Это закон о банкротстве физических лиц, который вступает в силу с июля 2015 года и закон, который уже написан, активно продвигается Банком России, но еще не принят — о финансовом омбудсмене. Омбудсмен будет урегулировать в досудебном порядке небольшие суммы задолженности, до 500 тысяч рублей. Как мне кажется, закон о банкротстве физлиц ожидают большие проблемы в правоприменении. И как будет работать служба финансового омбудсмена, тоже не вполне понятно.

Закон о саморегулировании на финансовых рынках предусматривает, что на каждом из рынков останется не более двух СРО. Ожидаете ли вы острой борьбы за лидерство между такими объединениями и не приведет ли эта борьба к негативным последствиям для некоторых игроков?

— Тот вариант закона, который сейчас лежит в Госдуме, крайне сырой и непроработанный. И даже вредный, я бы сказал. Я не против саморегулирования вообще, но против тех идей, которые прописаны в этом законе. И у меня есть большие основания считать, что он будет рассматриваться еще очень долго и не будет принят в ближайшее время. Я считаю, что лучше принять поправки в уже действующий закон о саморегулировании, чем принимать отдельный закон для СРО на финансовых рынках. Финансовый рынок не обладает какими-то уникальными особенностями по сравнению с другими рынками, чтобы его надо было регулировать принципиально другим способом. Отраслевые особенности могут быть прописаны в отраслевых законах: О страховании, О рынке ценных бумаг, О микрофинансовых организациях. Кроме того, структура и концентрация разных сегментов финансового рынка очень различна, рынок очень неоднороден. Как мы уже говорили, есть ломбарды, которых более 7 тысяч, а есть спецдепозитарии, пересчитать которых хватит пальцев у одного человека.

Кому станет хорошо от принятия закона о СРО на финансовых рынках? Не будет хорошо потребителям финансовых услуг, потому что для них ничего не изменится. Не будет хорошо самим участникам рынка, потому что обязательное членство в СРО предполагает обязательную уплату взносов. Фактически это налог на профессию. При этом, по нынешней редакции закона, если ты член СРО, ты же не избавляешься от надзора регулятора. Все равно он тебя проверяет, выдает предписания, штрафует и отзывает лицензию. Просто ты еще подвергаешься надзору со стороны СРО, но уже платному.

Не является бенефициаром этого закона и сам регулятор, то есть Банк России. Потому что с него никто ответственности не снимает. Если вдруг, не дай бог, какой-нибудь пенсионный фонд или страховщик сбежит с рынка, то Эльвира Сахипзадовна (Набиуллина, глава Банка России — Ред.) не сможет сказать: Вы знаете, я к этому отношения не имею, пусть СРО разбирается. Все равно вопросы будут к регулятору: почему недосмотрел, кто допустил и т.д.

Бенефициаром закона будет только аппарат существующих СРО. Сейчас количество участников финансового рынка сокращается, членская база СРО сужается. Им нужны какие-то аргументы, чтобы сохранить себя как институты. Аргументом может быть обязательное членство в СРО. Поэтому действующие СРО и бьются за этот закон — вполне рациональное экономическое поведение.

Саморегулирование, прописанное в законе, не настоящее. Это, извиняюсь, профанация. СРО там становится этаким удаленным отделом Центробанка, который финансируется за счет участников рынка. Она согласовывает с регулятором профессиональные стандарты деятельности участников, кандидатуру руководителя, свой бюджет. Это разве саморегулирование?

Насколько серьезна для МФО проблема просроченной задолженности? Насколько активно МФО сотрудничают с коллекторами?

— Рост просрочки, конечно, является большой проблемой и для банков, и для МФО в широком смысле, вместе с кредитными кооперативами. А так как у них, как правило, требования к заемщикам ниже, то у них и проблем с задолженностью не меньше, чем у банков. Просрочка выше банковской у них была и в самые лучшие времена.

С коллекторами МФО взаимодействуют, но, разумеется, объемы несопоставимы. Кроме долгов перед банками и МФО, коллекторы работают также с проблемной задолженностью перед сотовыми операторами, организациями ЖКХ. И все же главными продавцами просроченных долгов и главными клиентами коллекторов были и остаются крупные розничные банки. Впрочем, доля МФО потихоньку растет.

Следит ли НАУМИР за соблюдением запрета на рекламу МФО, не входящими в реестр Банка России?

— Конечно. Ведь большая доля социального недовольства связана как раз не с деятельностью официальных МФО, а так называемых столбовых ростовщиков, которые вешают объявления «дам деньги в долг» на столбах. Они ни в каких реестрах не числятся и поэтому ЦБ говорит, что ничего с ними сделать не может, пусть ими занимается МВД это незаконная предпринимательская деятельность. МВД возражает: не хватало нам еще гоняться за незаконными кредиторами. Пока нет жалобы на них или заявления о понесенном ущербе, полиции они не интересны.

Участники рынка заинтересованы в том, чтобы таких вот черных ростовщиков было меньше. И не только они. Депутаты пытаются с ними пытаются бороться, есть также общественное движение «За права заемщиков». НАУМИР сотрудничает с ними, но справиться с нелегальными МФО трудно: их очень много и они постоянно меняются. В последнее время стало еще труднее, потому что банки все чаще отказывают заемщикам, МФО тоже ужесточают требования. В результате некоторым людям просто не к кому больше обратиться за деньгами.

Я считаю, что более правильно бороться с этим явлением, не столько гоняясь за тысячами столбовых кредиторов, сколько повышая финансовую грамотность населения.

С какими чувствами МФО ждут закона о банкротстве физлиц? Надежды? Страха?

— Этот закон больше касается банков, а не МФО. По нему банкротство физлица начинается от 500 тысяч рублей задолженности. Как правило, микрофинансисты оперируют гораздо меньшими суммами. Другое дело, что заемщик может набрать много микрокредитов у разных организаций и этот барьер преодолеть. А потом начать банкротство. Впрочем, сам должник тоже может заявить о собственном банкротстве без ограничения суммы долга.

Настороженность по поводу закона о банкротстве физлиц есть и у банков, и у МФО. Не очень понятно, как будет работать этот механизм, хотя до его запуска осталось два месяца. У каждого гражданина, объявляющего себя банкротом, должен быть арбитражный управляющий. А у этих управляющих никакого опыта в отношении банкротства физлиц пока нет. Неясно, насколько они будут заинтересованы в такой нагрузке, насколько их устроит оплата. Ведь вознаграждение они будут получать за счет банкротящегося заемщика, и эти суммы будут достаточно скромными. Непонятно, как будут действовать суды и что это будут за суды. У судов общей юрисдикции нет практики банкротных дел, а арбитражные суды имеют дела в основном с юрлицами.

Мне кажется, что институт банкротства, который, в принципе, полезен, будет раскручиваться потихоньку. Мы не увидим этим летом и даже этой осенью вала исков о признании граждан банкротами. Потому что это достаточно сложная процедура и многие понимают, что банкротом себя можно признать фактически один раз. То есть закон не запрещает многократного банкротства, но вряд ли человек, признаный однажды банкротом, сможет потом брать кредиты на приемлемых условиях.

В общем, страха перед законом о банкротстве нет. Ведь банкротство предполагает не списание долгов, а их реструктуризацию. А многие нормальные кредиторы, и банки, и МФО, уже привыкли договариваться с заемщиками, идти на компромисс: что-то списывать, что-то пролонгировать. Только теперь это будет происходить под присмотром арбитражного управляющего.

Насколько большой проблемой для МФО являются так называемые раздолжнители?

— Раздолжнители бывают разные. Бывают консультанты, которые просто помогают запутавшемуся человеку, набравшему кредитов, разобраться в условиях подписанных им кредитных договоров. Их деятельность я бы только приветствовал. Хотя хорошо было бы, если бы банки и МФО сами объясняли заемщику все нюансы до подписания договора. А есть просто мошенники, которые вводят заемщиков в заблуждение, обещая ему за небольшую плату избавление от долгов. К сожалению, и МФО, и Банк России мало что могут с такими жуликами сделать. Они не подпадают под регулирование и, как правило, подписывают с запутавшимися заемщиками договоры на оказание консультационных услуг, которые ни к чему их не обязывают.

Подобные раздолжнители сильно осложняют всем жизнь. К нам приходят обиженные заемщики, которые считают, что сначала их обманул кредитор, потом он с помощью консультантов вроде бы решил свою долговую проблему, но в итоге к нему пришли коллекторы. Эта же проблема нервирует и банкиров, и я знаю, что Банк Росси ею озабочен, только не знает, как к ней подойти.

Вам не обидно, что микрофинансистов часто называют ростовщиками, коллекторов — бандитами, а вы теперь имеете к ним прямое отношение?

— Мы с этого начали: все эти рынки похожи тем, что привлекают большое общественное внимание. Все они молодые и действуют в неустоявшейся правовой среде. Но тем интереснее мне ими заниматься, помогать им выстраивать правовое регулирование с соблюдением баланса интересов и участников рынка, и потребителей, и всего общества. Этим я, собственно, занимался и работая в Минфине: пытался создать правила игры на уровне законов и подзаконных актов.

По поводу того, обидно или нет. Я, в отличие от многих, не вижу никакой отрицательной коннотации в слове ростовщик. Это синоним слова кредитор — тот, кто дает деньги в рост. Давать деньги в рост начали еще в древней Месопотамии около пяти тысяч лет назад. Можно обсуждать проценты, условия, отношения между заемщиками и кредиторами. Но, в принципе, это самая нормальная экономическая практика.

Многие религии преследовали людей, дающих деньги под проценты. Аристотель их осуждал, и Ветхий Завет, и Коран. Но это было давно. Католическая церковь со времен Реформации перестала преследовать ростовщиков и признала их деятельность необходимой для экономического роста. Мусульманские страны просто изящным образом обходят эти ограничения Корана, облекая по сути те же самые кредитно-денежные отношения в другую юридическую форму. То есть кредитовать под проценты — это совершенно нормально.

Плохо обманывать клиентов. Но это на любом рынке плохо. Плохо пользоваться своим правом сильной стороны, чтобы слабую сторону ставить в невыносимые условия, задирая проценты или требуя еще чего-то невозможного. Но именно для того, чтобы этого не было, и надо создавать понятные правила игры и контролировать их выполнение, вводить нормальные правила делового оборота и развивать общую культуру.

Коллекторство — это тоже совершенно нормальный вид деятельности. Потому что договоры надо соблюдать, в том числе и кредитные. Если ты взял деньги в долг — извини, но ты должен их отдать. Бывают, конечно, разные форс-мажорные ситуации, но они либо прописываются в договоре, либо улаживаются путем переговоров. Коллекторский бизнес присутствует во всех странах мира. Другое дело, что где-то этим занимаются внутренние подразделения банков, а где-то банки передают взыскание специализированным коллекторским агентствам. Те коллекторы, которые уже давно на рынке и хотят быть на нем долго, являются приличными компаниями. Они не ходят как в 90-е с утюгами и бейсбольными битами и не носят нарисованные купола на плечах. У них аналитическая работа, психологическая подготовка, базы данных, системы обработки информации, наконец, серьезные требования к собственной деловой репутации. Они обязательно записывают все переговоры с заемщиками, чтобы потом предъявить в качестве доказательства, что угроз не было.

Кстати, очень многие жалобы на коллекторов при ближайшем рассмотрении оказываются жалобами вовсе не на настоящих коллекторов. Это или сами кредиторы, или нанятые ими люди, не имеющие отношения к профессиональным коллекторским агентствам. Так что тем более нужен закон о коллекторах. Потому что если есть угрозы или недопустимое поведение — это дело полиции. В Уголовном кодексе есть масса подходящих статей. НАПКА принимает жалобы на действия коллекторов, и мы каждый раз разбираемся, в том числе и вызывая руководителей организаций – членов ассоциации, это политика компании в целом или инициатива на местах. С хамством надо бороться, но эта проблема у нас в России характерна не только для коллекторского рынка.