Историк Лев Лурье объясняет, почему нужно устанавливать памятные таблички с фамилиями и датой расстрела горожан в 1937-38 годах.
Время от времени у нашей либеральной общественности возникают истерики — урюпинские коммунисты хотят поставить бюст Сталина, Ленин остается в Мавзолее, появляется мемориальная доска в честь Григория Романова.
Настоящий ответ на инициативы коммунистов появился только что. Московский журналист и общественный деятель Сергей Пархоменко придумал проект "Последний адрес".
На пяти петербургских домах 22 и 23 марта установили таблички с фамилиями и датой расстрела жильцов, арестованных в 1937–1938 годах. Памятные знаки постепенно будут появляться и в других местах: на Левашовской пустоши похоронено в эти годы примерно три заполненных стадиона "Петровский" — около 40 тыс. казненных. Для того чтобы установить табличку, необходимо согласие жильцов дома. Насколько мы знаем, пока что возражений не было.
Может быть, городу имело бы смысл не проводить бессмысленные "уроки стойкости" в школах, а установить такие же дощечки с именами погибших на войне и в блокаду? В Петропавловской крепости помянуть жертв Красного террора, на Ржевском полигоне отметить место казни участников "Таганцевского заговора" (в их числе Николай Гумилев).
Петербург выстроен на костях, в процентном отношении население России уменьшилось при Петре Великом больше, чем при Сталине. Наш тогдашний город стал самой большой в стране "зоной", своеобразной Колымой первой четверти XVIII века. Медный всадник, Домик Петра и Монплезир — это памятники тирану, самолично рубившему головы и запытавшему до смерти собственного сына. О петровском времени можно рассказывать сложно и поучительно именно потому, что есть что показывать. Могила замученного Алексея Петровича находится рядом с могилой его убийцы (как рядом похоронены Екатерина II и Петр III, Павел I и Александр I).
Конечно, есть огромный национальный опыт выставления однозначных и непререкаемых оценок героям прошлого, при котором все, что в данный момент кажется плохим, просто табуируется. А все, что объявляется примером для подражания, безбожно идеализируется и приукрашивается. Так появились на улицах Ленинграда чугунные скульптуры могучих как Иваны Поддубные Александра Грибоедова, Николая Чернышевского, Николая Добролюбова, Максима Горького. В человеке все должно быть прекрасно — и душа, и волосы.
Деятели, чем–то не угодившие, просто вычеркивались из истории. В путеводителях и на экскурсиях было запрещено поминать великих князей в любом контексте. Слова "Победоносцев", "Мережковский", "Розанов" запрещались, будто само их произнесение наводило порчу.
Наше сознание до сих пор устроено одинаково. Те, кто прежде водил экскурсии по ленинским местам, теперь рассказывают об Иоанне Кронштадтском и Петре Столыпине с тем же однозначным восхищением, с каким прежде говорили о вожде мирового пролетариата.
Между тем ни "Бесы" Достоевского, ни "Государство и революция" сами по себе не смертоносны, угрозу несут невежество и беспамятство. В нашем городе освобождали крестьян от крепостного права и на десятилетия отправляли в Сибирь ни в чем не повинного Николая Чернышевского. В одно и то же время по одним и тем же улицам ходили Федор Достоевский и Андрей Желябов. Здесь заседали ЦК кадетов и "Союза русского народа", красногвардейцы врывались в Зимний, а юнкера сражались с красноармейцами. На 10–й Советской Иосиф Джугашвили знакомился с Надеждой Аллилуевой, а в "Башне" Вячеслава Иванова Блок читал "Незнакомку".
В городе, где были и 1917–й, и 1934–й, и 1937–й, невозможно о них умалчивать. О них надо говорить, и чем больше контекстов для этого будет, тем лучше: памятники, музеи, мемориальные доски. Всем — и праведникам, и злодеям.
В Оберсхаузене музеефицирован бункер Гитлера, поляки реконструируют "Волчье логово", действует Музей танков вермахта, набит посетителями Дом–музей Бенито Муссолини в Предаппио. В этих странах устойчивая демократия.
Инициатива Сергея Пархоменко вызывает огромное уважение. Но где были жертвы, были и палачи. Вспомнить не значит одобрить. Пусть, как говорила Анна Ахматова, "Теперь две России взглянут друг другу в глаза — та, что сидела, и та, что сажала".
Ответ на монументы Дзержинскому — не демонтаж, а памятники жертвам ЧК.
