Александр Кашин: чем жизнь предпринимателя отличается от жизни чиновника

Какой сценарий развития событий в экономике страны вы считаете наиболее вероятным? Когда нас накроет первая волна кризиса?

— Я обычно стараюсь быть реалистом, но сейчас скажу оптимистично. Нас бьют, а мы крепчаем. Я пока не заметил каких–то глобальных кризисных явлений в компаниях "Эго–Холдинга". И думаю, что из–за санкций это вряд ли произойдет. Проблема в другом: и без всяких санкций люди в нашей стране совершают огромное количество ошибок. Впрочем, в Кремле и в правительстве в последний месяц стали подходить более взвешенно к принятию целого ряда решений, поэтому не думаю, что в России что–то резко ухудшится в ближайшем будущем. Более того, кризис может вообще не наступить в том виде, в котором его все ждут. Если люди перестанут жить ожиданиями катастрофы, она, может, и не произойдет вовсе. Кризис — он в нас самих.

И цены на нефть тут ни при чем?

— А что цена на нефть? Знаете, сколько новых производств уже запущено благодаря санкциям в других отраслях промышленности, не связанных с нефтью и газом. При нормальной работе мы можем за 2–3 года заместить 20–30% доходов от продажи нефти. Только надо очень серьезно постараться это сделать.

А откуда возьмутся деньги на развитие всех этих новых производств?

— Если те деньги, которые все эти годы уходили за границу или оседали здесь в депозитных ячейках, направить в инвестиционные проекты, а также создать механизмы контроля за выводом средств, то этих денег будет вполне достаточно, чтобы прожить без западного финансирования. При этом, что очень важно, необходимо вызвать у людей реальный интерес к инвестициям внутри России.

А что государство должно сделать, чтобы люди не боялись достать свои деньги и инвестировать их в своей же стране?

— Государству надо принять очень много непопулярных мер, тяжелых не столько для народа, сколько для самого государства. В первую очередь я говорю о налогообложении. Я слышу сейчас от разных людей, что процент ухода от налогооблагаемой базы стал доходить до 10, но это же бред. Сделайте налоги 14%, и никто не будет заниматься этой ерундой.

Введите пожизненное заключение или хотя бы 20 лет тюрьмы для тех, кто уходит от налогов. Но только для всех, чтобы не было деления на тех, кому можно и кому нельзя. Тогда можно будет привлечь огромные дополнительные деньги, несопоставимые с финансированием от западных институтов.

Я уверен, что все это понимают. Вопрос только в желании принять эти решения.

Вы долго занимались инвестиционным бизнесом. Где бы вы советовали держать деньги сейчас?

— Хорошие знакомые обратились ко мне 5 января с вопросом: что делать с деньгами, куда их сейчас вложить? Я сказал: если у вас есть деньги, купите акции "Газпрома" и забудьте о них на 2 года, независимо от того, будут они расти или падать.

Я думаю, что если они это сделали, то уже сейчас заработали больше, чем получили бы от депозитов за 2–3 года. Вы же видите, что произошло с фондовым рынком за эти месяцы, какой сумасшедший рост.

Несколько лет назад ваш холдинг занялся продажей зарубежной недвижимости. Сейчас много желающих ее купить?

— Таких желающих огромное количество, к сожалению для нашего государства и к счастью для нашего бизнеса.

Даже с учетом того, что многим людям на ответственных должностях запретили владеть активами за рубежом?

— По–прежнему существует множество возможностей обойти эти запреты: создание трастов, выпуск акций на предъявителя и так далее. Просто это стало дороже с точки зрения организации.

Значит, все эти запреты не работают?

— Они очень сильно усложняют жизнь, не более того.

Какой же тогда смысл в том, чтобы запрещать человеку, находящемуся на госслужбе, держать деньги за рубежом?

— Я бы по–другому поставил вопрос: откуда у человека, находящегося на госслужбе, деньги, чтобы держать их за рубежом? Если на государственные должности приходят люди из бизнеса, то это понятно, незачем им запрещать инвестировать честно заработанное и задекларированное. А те, кто всю жизнь провел в чиновниках… Вы покажите мне ту чиновничью зарплату, которая позволяет что–то серьезное купить, даже если 20 лет жить на хлебе и воде. Каждый выбирает сам, чем ему заниматься. Вы или идете в бизнес, чтобы заработать денег, но при этом вы имеете постоянную головную боль, и жизнь у вас будет короче, и в какой–то момент можете остаться ни с чем и вообще плохо закончить. Или вы идете в чиновники, имеете спокойную стабильную жизнь и служите родине, но вы понимаете, что много денег не заработаете при этом.

Что сейчас происходит с вашим банковским бизнесом? Можно ли в сегодняшних условиях говорить о каких–то перспективах для роста?

— Еще 6–7 лет назад мы решили для себя, что приоритетом для "Эго–Холдинга" будет промышленный сектор, а не финансовый. Банку "Александровский" задача была поставлена следующим образом: банк должен быть прибыльным, абсолютно чистым и сбалансированным. И мы решили, что не хотим расти слишком быстро. В принципе, все пункты выполнены. Банк абсолютно соответствует своему балансу. На сегодняшний день, честно скажу, с точки зрения клиентуры мы не заметили кризиса, потому что у нас оттока не было вообще. Более того, прослеживается тенденция к некоторому увеличению, искусственно сдерживаемому нами, потому что мы, как правило, даем проценты по вкладам ниже, чем другие банки. Кроме того, мы достаточно серьезно подняли резервы. У нас в свое время был очень маленький процент резервирования: всего несколько процентов, а сейчас дошли до ситуации, когда резервирование составляет порядка 10–12%.

В принципе, стратегия ухода от выдачи крупных кредитов себя оправдала, к моменту начала кризиса у банка было только два крупных заемщика. У нас случились некоторые проблемы с известным холдингом "РРТ", но не такие серьезные, как у других банков. И те залоги, которые есть, позволяют рассчитывать на то, что мы совершенно спокойно из этой ситуации выйдем. По крайней мере у нас с РРТ очень хорошие отношения и Олег Барабанов делает все возможное, чтобы расплатиться. Если говорить о промышленных предприятиях "Эго–Холдинга", то они практически перестали кредитоваться в банках, потому что на сегодняшний день у них хватает собственных ресурсов.

Вы знаете, мне было очень приятно по Первому каналу услышать новость про первые пять банков, которые начали работать с национальной платежной системой. Хороший состав подобрался: "Россия", Газпромбанк, МДМ, СМП и банк "Александровский".

А как вам удалось попасть в эту пятерку?

— У нас очень хорошо работает процессинговый центр "Петрокарт". Собственные процессинговые центры у петербургских банков, я имею в виду не у федеральных, а именно у петербургских, есть только у банка "Санкт–Петербург" и у нас. Сейчас активно продвигаем на рынок услугу подключения других банков к нашему процессинговому центру.

Вообще, на ваш взгляд, есть ли будущее у национальной платежной системы?

— Думаю, что есть, но это потребует сумасшедших денег. В России она однозначно будет работать. Но дальше нам придется строить сеть по всему миру, чтобы наши карты принимали везде. Начинать надо с Азии и Южной Америки, а потом уже потихоньку двигаться, пытаться войти в Европу.

Какой бизнес, не связанный с валютными спекуляциями, может позволить себе кредитоваться в банках по текущим ставкам?

— Сложный вопрос. Думаю, что сейчас только некоторым заемщикам может быть интересно краткосрочное кредитование, чтобы перекрыть какие–то временные трудности и сработать пускай даже в некоторый убыток, но удержать свою долю на рынке, сохранить коллектив, продолжить какие–то разработки. Но если мы говорим о длинном кредитовании, то это безумие. Стратегически нужно потерпеть год–полтора, и все вернется в нормальное русло.

Сколько вы вложили в оборонный сектор за последние годы?

— За прошлый год, в соответствии с инвестиционной программой, мы вложили около 800 млн рублей, а за 3 последних года общая сумма вложений достигла 3 млрд рублей. Годовой оборот наших предприятий составляет сейчас около 12 млрд рублей.

Какие из них растут быстрее других?

— Во–первых, активно развивается наше новое предприятие "Протек" в Воронеже, которое мы приобрели 2 года назад, и предприятие "Морские навигационные системы", которое вошло в состав холдинга около года назад. Проектно–конструкторское бюро "РИО" выросло за 3 года где–то в 8–9 раз по объему выполнения гособоронзаказа, завод "Волна" — где–то в 4–5 раз. По целому ряду заказов мы стали единственными исполнителями, вы знаете, как это трудно сейчас — стать единственным исполнителем. Стоит остановиться — тебя обгонят другие. Наши конкуренты — это государственные предприятия, у которых совсем другой масштаб финансовых возможностей, поэтому нам приходится очень четко определять точки, куда вкладывать деньги для развития наукоемких процессов. И постоянно пытаться быть впереди.

Кроме того, мы создаем достаточно серьезную материальную базу для развития предприятий. В "Волну" вложили столько, сколько, я думаю, не вложили ни в одно частное оборонное предприятие за последние годы в России. Постоянно идет обновление станочного парка, реконструкция старых площадей и постройка новых цехов. Так, мы построили новый большой цех комплексной сборки на "Волне", сдаем его уже в этом месяце. Еще один новый цех мы построили в Воронеже, на предприятии "Протек". Перед нами также стоит задача построить новый завод или пробрести подходящие помещения для "Знамени труда", которое становится достаточно серьезным амбициозным предприятием.

Непросто, наверное, выстраивать отношения с государством, находясь в такой сильной зависимости от оборонзаказа?

— Сейчас с точки зрения цен на заказ очень жестко удерживается рентабельность. Надо грамотно работать, чтобы не улететь в отрицательную зону. Однако заказы, надо признать, действительно отдаются тем, кто может их сделать. Некоторые сложности в оборонной промышленности могут начаться в связи с тем, что перешли на 25%–ное авансирование по заказу.

А раньше аванс сколько составлял?

— От 50 до 80%. Сейчас предприятие выигрывает конкурс, получает 25% аванса, а вложить надо 75% собственных средств. Если у предприятия таких денег нет, то вы должны пойти в банк. Допустим, банк даже дал вам деньги, что совсем не факт. Кредит будет стоить 25%, а рентабельность, например, была изначально заложена 20%. Соответственно, на выходе вы отработали в лучшем случае в ноль, потому что вашу рентабельность съели банковские проценты. Получается работа ради работы. С точки зрения госпредприятия, может, это и нормально, с точки зрения частного бизнеса — нет. Поэтому и нужно стараться стать единственным исполнителем, для которого будут уже совсем другие условия.

Риск попасть под санкции в связи со спецификой вашего бизнеса не пугает?

— В самый первый санкционный список попали два основных объединения нашей отрасли: концерны "Созвездие" и КРЭТ. Но они государственные предприятия, а частный бизнес пока не тронули. Хотя мы уже столкнулись с тем, что нам напрямую станки не продают.

Европейцы не продают?

— Да.

Как вы поступите в том случае, если поставки импортного оборудования и комплектующих не возобновятся?

— Импортная составляющая сейчас у нас порядка 4%. Мы очень серьезно работаем над возможностью все это заместить, но полностью пока не получается. Может быть, мы сможем в ближайшее время сократить импортную составляющую до 2,5%, но полностью — нет. Было упущено время в начале 2000–х, когда в стране было очень много денег, и их тогда уже надо было вкладывать в реализацию проектов в России, в том числе в развитие элементной базы. Более того, я знаю, такие попытки делались, государство выделяло деньги, но ничего в итоге не вышло.

Я еще в самом начале крымской истории в марте 2014 года дал задание своим предприятиям сделать двухгодичный запас электронной элементной базы, потому что, в принципе, было понятно, чем все это кончится. Так что пока мы себя чувствуем спокойно.