Интервью "ДП" с музыкантом Андреем Макаревичем

Автор фото: Рюмин Александр/ТАСС

Несмотря на отсутствие в телеэфире и отмену концертов, Андрей Макаревич интересен всем: за 3 дня его песню "Разговор с соотечественником" посмотрели в интернете больше 1 млн человек. В интервью "ДП" музыкант говорил о парадоксе нынешнего "Советского Союза" и невозможности отличить правду от лжи.

Андрей Вадимович, вы видели то, что называлось "железным занавесом" в 1970–х. Можно ли сказать, что сейчас он тоже выстраивается? Мы отгораживаемся от мира, мир отгораживается от нас, еще турфирмы рушатся, роуминг дорожает, рубль летит в тартарары… Или это еще детский лепет по сравнению с 1970–ми?

— Нет, это просто совершенно разные вещи. Мир за это время очень сильно изменился. В 1970–е годы "железный занавес" было сделать не сложно, потому что отсутствовали такие вещи, которыми сейчас каждый школьник пользуется: не было Интернета, не было мобильной связи. Информация, которая приходила к нам из–за границы, очень–очень фильтровалась, часто искажалась, а проверить это не было возможности. Сегодня, к сожалению, заслоны строят в головах, потому что если у тебя есть потребность добиться какой–то информации, то ничего это не стоит сделать. Мир стал маленький и прозрачный. В нем очень много вранья. Но если ты захочешь докопаться до правды — ты до нее докопаешься. У массы людей нет желания до нее докапываться, их устраивает то, что вдалбливают в голову по центральным телевизионным каналам. Так что это "железный занавес" другого толка — "железный занавес" внутри головы.

Писатель Дмитрий Быков всегда очень интересно рассказывает про цикличность российской истории. Вы тоже недавно спели "Время ходит кругами и пробует нас на зуб". Но непонятно: то ли 1916 год сейчас в России, то ли 1937–й, то ли 1977–й…

— Подождите! В России сейчас 2015 год. Никуда мы с календаря не делись и не соскочили. А какие–то явления повторяются — ничего в этом нет удивительного. Вообще, существует теория волн, из которой следует, что все, что мы видим, все, что происходит, все, что движется, а движется все, — движется в определенном ритме, движется волнами. А волны — это синусоиды, в них есть фазы, высшая и низшая. Каждая волна имеет свою длину. Так распространяется свет, так распространяется звук, наша речь. Я совершенно убежден, что таким же образом происходит развитие человечества. Времена какого–то подъема сменяются временами упадка. Мы не всегда знаем длину этой волны. И не знаю, в какой степени способны на нее повлиять… Но то, что она существует, это безусловно.

То есть нельзя сказать, в какой мы сейчас части синусоиды находимся?

— Ну, это не моя профессия… Я вообще очень не люблю, когда люди трындят о чем–то, в чем они не сильно разбираются.

Но считается, что художники как–то по–особенному чувствуют время…

— Не демонизируйте художников: некоторые из них просто умеют рисовать.

Вы как–то говорили, что фактически живете сейчас в Советском Союзе. Но ведь между этими Советскими Союзами есть какие–то отличия?

— Тот Советский Союз, который я запомнил — Советский Союз 1970–х годов, — все–таки был местом сильно прогнившим. Потому что, несмотря на мощную ежедневную пропаганду, по–настоящему никто в нее не верил. Все просто понимали, что так надо, так мы существуем. Многие с этого кормились, многие этим занимались. Многие тихо плевались по кухням, но альтернативы никакой не было. Поэтому Советский Союз и рухнул как песчаная горка, потому что никто не верил в эту идею коммунизма, который давно себя изжил. Сегодня другая ситуация, сегодня довольно большое количество людей, настроенных ура–патриотически. И это для меня очень большой феномен. Я никак не могу понять, когда в интервью — а интервью таких я видел очень много — человек, описывая жизнь говорит: да, все ужасно, цены растут, никто не работает, мы окружены врагами, все плохо, а власть хорошая. Вот здесь что–то не склеивается. У нас начинают путать любовь к Родине и любовь к власти. Это не совсем одно и то же… Это совсем не одно и то же! "Машина времени" пережила семь генеральных секретарей. Все они были очень разные и каждый по–своему интересен. Мы тем не менее живы и относительно здоровы.

Под генеральными секретарями вы и президентов тоже имеете в виду, как я понимаю?

— Ну, еще не пережили пока последнего. Я имею в виду, что мы всякое видели. Власть — это одно, а страна, в которой ты родился и в которой ты живешь, — это немножко другое.

Вы недавно спели: "Моя страна сошла с ума". Неужели так просто свести с ума 150 млн человек всего лишь при помощи телевизора?

— Ну почему 150? Я себя чувствую вполне нормально. Вы тоже на сумасшедшего не похожи. Значит, нас уже двое. Так что, действительно, уже не 150!

Ну те самые 84% из них.

— Понимаете, я не очень верю во все эти проценты… Пришел человек и сказал: 84%. А как это? А мы посчитали. А как вы считали? У меня есть ощущение, что огромное количество людей в замешательстве, они не знают, кому верить. Но дело в том, что на них воздействуют очень сильными средствами. И если сознание у человека не свободное и не вполне окрепшее, ему голову задурить ничего не стоит. Это свободному человеку голову задурить невозможно. А у нас их в стране, к сожалению, меньше, чем хотелось бы.

Вы общаетесь со многими представителями так называемой российской элиты. Какие настроения сейчас среди этих людей?

— Я не общаюсь ни с какой элитой, поверьте мне. Я занимаюсь своим делом, я работаю, и это отнимает у меня все силы и время. Я не знаю, что такое российская элита, и она меня мало интересует. У меня есть десятка два друзей…

Успешные состоявшиеся люди, предприниматели…

— У всех есть свои проблемы. Предприниматели спасают свои активы. Музыканты удивляются, почему вдруг в стране прекратились концерты. А концерты прекратились, потому что у людей внезапно закончились деньги. А деньги закончились за одну неделю. При этом страна благодарит за это власть. Вот это мне непонятно. И, честно говоря, у меня нет ни малейшего желания в этом разбираться.

На своей страничке в Facebook вы недавно написали: "Еще Ельцин искал национальную идею… и не нашел. А вот Путин — нашел. В народном исполнении звучит примерно так: "Обама — чмо, америкосы — пиндосы, Европа — гейропа, всех уроем!" И ведь, судя по рейтингам, работает!" Но разве национальная идея может строиться исключительно на негативной программе?

— Не в коем случае не должна. Но у нас происходит именно так, и это, к сожалению, работает. Вот в чем дело. Меня, например, мало интересует Обама, я совершенно не собираюсь его идеализировать. Но он не мой президент, он живет за океаном, и я его не выбирал. Поэтому я поражаюсь, почему у нас по всем программам говорят исключительно про Украину, про Обаму, про Меркель. Блин, давайте поговорим про то, что у нас в стране происходит! Я прожил недавно 2 недели в Америке по работе. Я ни разу не увидел ни по одному каналу и ни в одной газете упоминания про Россию. Им нет до нас никакого дела! У них своих проблем хватает, и проблем достаточно серьезных. Их интересует то, что происходит в их стране. И это нормально! А нас пугают страшилками про врага у ворот!

Артемий Троицкий сказал мне буквально следующее: "Зашкаливающая ненависть… не только к Украине, но и, например, к Макаревичу для меня загадочна. Я не понимаю, как можно было 40 лет Макаревича обожать, а потом в одночасье возненавидеть". Но в 1930–х ведь то же самое было. Были кумиры, герои революции, которых все ринулись всенародно осуждать. Может, это какая–то хитрая особенность организма нашего человека?

— Я не знаю, я не думал об этом. Мне кажется, что те нормальные люди, которые хорошо относились к тому, что мы делаем, те и продолжают к нам хорошо относиться. По поводу остальных — это их личная проблема. Вообще, я не червонец, чтобы всем нравиться. Мне вполне хватает тех людей, которым интересно то, чем я занимаюсь. Их, поверьте, достаточно много. На 45–летие "Машины времени" мы это видели, это было полгода назад. Сейчас я не могу это проверить, потому что мы практически не работаем на Родине. Но, если бы была возможность, мы бы посмотрели, интересуем мы кого–то или не интересуем. Вот это вранье относительно отмены концертов из–за того, что никто не покупает билеты, меня задевает. Потому что это вранье уж слишком откровенное! Я–то знаю, что билеты покупают, и покупают очень хорошо. А потом концерт отменяют по звонку сверху.

Сейчас у "Машины…" вообще какие–то концерты в России запланированы?

— У нас в марте должен быть концерт в Москве, в "Крокусе". До этого мы едем, по–моему, на 2 недели в Германию, потом в Париж. В Питере мы должны быть на выходных, но это не "Машина времени"…

Да–да — в Филармонии…

— Да, это совсем другой проект, такой джазовый. И к "Машине времени" это не имеет никакого отношения.

То есть остались все–таки смелые промоутеры?

— Я не считаю, что нужно обладать большой смелостью, для того чтобы делать свое дело. Просто есть нормальные промоутеры, которые продолжают работать.

— Раньше такое было в книгах и фильмах. Нарисованный на компьютере Шварценеггер в "Бегущем человеке" расстреливал толпу, чтобы дискредитировать Шварценеггера реального. В "Generation "П" на экране возникала оцифрованная модель президента. Сегодня и в реальности нарисуют что угодно, из–за чего почти невозможно отделить правду от лжи…

— Это правда. Эта проблема и меня волнует очень сильно, и что с этим делать, я не знаю. Мир стал практически виртуальным. Когда он станет окончательно виртуальным, в один прекрасный день всему населению вложат в голову то, что захотят вложить. И получат большую толпу недумающих роботов. До этого недалеко, в принципе…

Причем не только в рамках какой–то отдельно взятой страны?

— Нет, нет, это где угодно…

По вашему ощущению, вообще возможна в России Северная Корея или нет?

— Думаю, что нет. И вообще я всегда надеюсь на лучшее. Иначе я бы уже давно перестал заниматься тем, чем занимаюсь.

— На чем основан оптимизм?

— Ну, потому что мы не корейцы. У нас разная история, разный менталитет, разная степень давления. Мы совершенно разные люди, ситуация тоже разная.
В России большое количество недовольных, большое количество людей, которые мыслят трезво или пытаются мыслить трезво и не слушают эту ахинею, которую вешают на уши. На это я и надеюсь.

Но действительно, ведь есть много людей, которые уверены, что Россия встает с колен и т. д. и т. п. Возможно ли переубедить этих людей?

— Люди, которые разговаривают лозунгами, как правило, теряют способность мыслить. Все вот эти красивые слова насчет вставания с колен, плясания под дудку. Нам никто на дудке не играет, чтобы мы под нее плясали. Давайте работать нормально, блин! Давайте строить дороги, давайте развивать свою промышленность и переставать кормиться исключительно нефтью. Об этом речь шла 20 лет, между прочим. И все знали, что однажды это произойдет, потому что это рынок: не может цена расти, расти и расти бесконечно. И никакой Обама здесь ни при чем. Просто гром грянул, и теперь мужик начал креститься. А было бы здорово, если бы чуть–чуть раньше это произошло. Хорошо вставать с колен, но желательно, чтобы жопа не голая была при этом.

Но что–то позитивное сейчас, с вашей точки зрения, в России происходит?

— Я большого позитива не вижу. Я не понимаю, зачем нужно было вложить столько денег и сил в Олимпиаду, выиграть ее, по–хорошему поразить весь мир, заставить его нам аплодировать, чтобы потом перечеркнуть все в 3 дня украинской историей. Вот зачем это было нужно, мне непонятно.

Вы как–то вспоминали, как из Америки к вам приехали дочка с внуками, и удивлялись, что они совсем не понимают русскую еду. А нужны им вода со льдом, пережаренный вусмерть бекон и т. д. Может, потому русские и американцы и не в состоянии никак понять друг друга, что не могут разделить в полной мере радость совместной трапезы?

— Американцы и русские прекрасно могут понимать друг друга — у нас вообще много общего в характере. Мы с американцами победили фашизм в 1945–м, мы с ними прекрасно ладили и при Горбачеве, и при Ельцине. Просто надо, чтобы политики не мутили воду и не играли в загадочные игры.