Рецензия на "Севильский цирюльник" в Мариинском театре

Автор фото: mariinsky.ru

"Севильский цирюльник" в Мариинском театре

Оперной режиссурой нынче кто только не занимается, в том числе люди, не шибко отличающие оперу от балета. Тем приятнее видеть работу профессионала — каковым режиссер Ален Маратра является. Что заметно с первой же сцены: граф Альмавив услаждает Розину серенадой, бэк–вокал — два десятка парней в камзолах, париках и масках — разведены группами в выразительные динамичные мизансцены, каждому придуман свой пластический рисунок, получается не беспорядочно суетящаяся толпа, как чаще всего бывает, когда на сцене много народу, а почти танец.
Или — ритм. Джоаккино Россини, само собой, гений, упоительный, Европы баловень, Орфей, но оборотная сторона гениальности ("Цирюльник" написан за 13 дней) — неровность композиции. Все суперхиты, которых ждет публика: каватина Фигаро, каватина Розины, ария дона Базилио про клевету, — следуют почти друг за другом в первой и начале второй картины, а потом до конца первого акта большей частью речитативы, на которых… страшно вымолвить… можно и заскучать. Но вот доктор Бартоло кличет стражу, дабы та окоротила разбуянившегося пьяного солдата — им прикинулся любвеобильный Альмавива.
Кроме рядовых полицейских на зов выходит офицер с огромной черной собакой. Потешная собака изготовлена так, что передние ее ноги крутят колесо, как у детской игрушки, то есть хозяин везет ее на манер тачки — это в сочетании со свирепой мордой и сверкающими глазами зверюги производит комический эффект такой силы, что зал взрывается овацией.
Мало того: тут многочисленные собравшиеся персонажи приступают к финальному хору, где признаются, что у них от всей этой кутерьмы и свистопляски вынесло мозг.
И огромный зал Мариинки –2 немедленно превращается во внутренность этого самого мозга: в проходы протискиваются трехметровые (!) ростовые куклы — устрашающего вида полицейские и какие–то не менее страхолюдные дамы, затянутые в платья начала XX века, одна еще и с собачкой (художник Стефан Клеман). Былой скуки и следа нет, зритель ликует.
Это самое яркое изобразительное решение. Маратра, принявший на себя и роль сценографа, сделал декорациями зрительный зал: задники (голубое небо или тряпочная стена в доме Бартоло) на уровне занавеса, игровое пространство — авансцена и помост перед оркестровой ямой, бельэтаж, откуда появляется Розина, партер — аккурат из его середины со своей прославленной каватиной встает Фигаро. Надо отдать должное акустике: оркестр, за пультом которого в вечер премьеры стоял Заурбек Гугкаев, играл в яме, солисты и ансамбли работали на самых разных точках, но общая звуковая картина почти всегда складывалась.
Общим местом стало утверждение, что в России не умеют петь оперы бельканто, да и настоящих россиниевских голосов средь родных осин не родится. Но сентенцию эту опроверг хотя бы тот же Мариинский театр, представив в 2005–м "Путешествие в Реймс" в постановке того же Маратра. Потому нынешний "Цирюльник" выглядит сдачей уже завоеванных позиций (за исключением, пожалуй, Ольги Пудовой, у которой эта Розина не первая в карьере, и партия, что называется, впета).
С другой стороны — смотря с чем сравнивать. Получился не выдающийся (как превосходное "Путешествие в Реймс"), однако симпатичный, по–французски легкий и стильный — во многом благодаря костюмам Мирей Дессанжи — спектакль. Но, если учесть, что через дорогу, в Концертном зале Мариинского театра, идет чудовищный, пошлейший, бездарный и глупый "Севильский цирюльник" режиссера Степанюка, нынешнюю премьеру следует признать победой разума и вкуса хотя бы в одном подразделении концерна "Мариинский".