"Выходной Петербург". Роман с кокаином

Автор фото: mikhailovsky.ru

"Белая тьма" в Михайловском театре

В "Трехгрошовой опере" Брехта владелец фирмы "Друг нищего" Джонатан Джеремия Пичем рассуждает: "Есть вещи, которые могут потрясти человека, их немного, очень немного, но вся беда в том, что, если их часто применять, они перестают действовать. Ибо человек обладает ужасной способностью становиться бесчувственным, когда ему вздумается".
А если бы это был первый балет Начо Дуато, с которого мы начали знакомство с его хореографией вживую? Как выразительны стопы балерины, согнутые утюгом и резко вытягиваемые, будто хотят проколоть пространство острием пуанта. Как изобретательны поддержки: например, партнер лежит на спине, подняв ноги вертикально, она, опираясь на его подошвы, как на гимнастического коня, продевает свои ноги между его ног и как бы пришпиливает его тело к полу с двух сторон — своего рода объятие, извращенная форма близости. Как музыкально расширение амплитуды developpe и раскрытия рук согласно нарастанию звучности оркестра (Дуато для этой вещи использовал сочинения Карла Дженкинса). Как… — и т. д.
Но в репертуаре Михайловского театра за последние сезоны, когда балетную труппу возглавлял г–н Дуато, скопился добрый десяток его произведений. Вот и в вечер премьеры "Белой тьмы" соседями ей выбрали одноактовки "Без слов" и "Прелюдия". Образовалась временная петля: "Без слов" Дуато поставил в 1998–м, "Прелюдию" — специально для михайловцев в 2011–м, "Белая тьма" — 2001 года рождения. Видно, как все эти годы хореограф оставался верен себе, раз и навсегда избранным лексическим и композиционным приемам. И, скажем, дуэт солистов в "Прелюдии" эстетически (а местами и текстово) трудноотличим от дуэта солистов в "Белой тьме". Так что ответ на вопрос "полезен ли этот препарат для художественного здоровья?" — смотря в каких дозах.
В результате самыми запоминающимися моментами премьеры стали решения сценографические (художник Джафар Чалаби, художник по свету Хуп Кабурт) и режиссерские. Это и в прежних записях впечатляет, а наяву — просто здорово: на героиню (премьерный спектакль танцевала Ирина Перрен) с колосников низвергаются потоки белого сверкающего порошка, она пытается скрыться, отбегает, но и тут и там ее настигают новые смертельные столбы. Пока наконец она не перестанет сопротивляться и не отдастся этому струению.
Речь, само собой, о наркотиках — вот только немножечко непонятно, почему партнер (им выступил Марат Шемиунов), пытающийся ее спасти, отвлечь, увести, притом в какой–то момент сам насыпает ей в ладони все тот же порошок. (Это, кстати, соль, которая, будучи тяжелее реальных кокаина и героина, может так эффектно сыпаться.) Одно из самых сильных мест — когда конический луч света сверху мгновенно выхватывает из темноты поочередно одного из четверых танцовщиков и каждый пускается в исступленный изломанный пляс — острая пластическая метафора ломки. Особенно экспрессивен и самозабвенен тут был Леонид Сарафанов…
Судя по всему, в августе 2010–го, когда ангажировали господина Дуато, генеральный директор Михайловского театра Владимир Кехман был не слишком искушен в его творчестве — во всяком случае, уверяют, что "Белую тьму" он тогда еще полюбил за одну только афишу. Сейчас сам Начо Дуато, недавно возглавив берлинский Staatsballett, заявил, что он–то будущую афишу как раз не собирается перегружать собственными опусами, а делает ставку на живых классиков: своего учителя Иржи Килиана, Матса Эка, Уильяма Форсайта. Нет сомнений, если г–н Кехман последует примеру бывшего худрука балета и расширит культурный кругозор до этих великих имен, его театр только выиграет.