"Выходной Петербург". Последний немецкий денди

В Эрмитаже проходит выставка Маркуса Люперца "Символы и метаморфозы".

Для Эрмитажа Люперц создал несколько эффектных скульптур древнегреческих героев. Словно сбитые из больших комьев земли, эти необоримые исполины возвращают нам не идеализированную, беломраморную античность, но архаику первобытную с ее звериной жаждой жизни. Эта серия — самая зрелищная часть выставки. Правда, она давно поставлена на поток. Похожий Меркурий был сделан Люперцем для Бонна, а Геракл — для Гельзенкирхена. Товар лежалый, да и архаикой, прямо скажем, художники уже сто лет вдохновляются. Тем не менее Эрмитаж можно поздравить с приобретением поздних работ классика немецкого неоэкспрессионизма. Эффектностью они превосходят даже вещи, принесшие художнику славу в 1970 – 1980–х и тоже представленные в Генштабе вместе с его поздними картинами.

Люперц — важная для неоэкспрессионизма фигура, но его живопись слишком показательна. В ней есть очевидная неоэкспрессионистская манера, а вот стихию, страсть и бунтарство, которые нам обещает это искусство, в ней не всегда находишь. О другом классике неоэкспрессионизма Георге Базелице почему–то, как правило, говорят как о живописце особого дарования. Люперцу же не упустят случая припомнить, что 20 лет он был большим начальником — ректором дюссельдорфской Академии художеств. В другой раз, вместо того чтобы воспевать его творчество, отметят его богатый жизненный опыт. У Люперца действительно невероятная биография, он даже во французском Иностранном легионе успел послужить. Журналисты прочат Люперца в "последние немецкие денди". Это звучит смешно. Парижский денди — это наше все, лондонский — то ли призвание, то ли диагноз. Но немецкий — в этом есть что–то бесконечно родное. Художник и впрямь любит блеснуть золотыми цепочками.

Люперц конечно же один из ключевых немецких живописцев эпохи разделенной Германии. Но его коллеги по цеху Кифер и Рихтер сказали в своих работах о войне и ее последствиях весомее. Слава пришла к Люперцу во время моды на трансавангард. Однако и здесь он по привычке шел в ногу со временем. Словом, классик неоэкспрессионизма — респектабельный буржуа, а вовсе не лихой буйный живописец, какими были наши "Новые Дикие" в 1980–е. Вероятно, живому классику так и подобает выглядеть.

А от неоэкспрессионизма уже поздно ожидать просроченной страсти.