Известный историк Лев Лурье объясняет, зачем россияне писали "Тотальный диктант".
Впрошлую субботу меня пригласил университет Герцена — почитать жаждущим текст "Тотального диктанта". Согласился, не пожалел.
Само роскошное классицистическое здание на 1–й линии, где происходило действо, построено Василием Стасовым. Поначалу там находилась Российская академия (не путать с Императорской), а потом Римско–католическая духовная академия. Мощное строение занимает целый запутанный квартал с огромными впадающими друг в друга дворами, расположенный между двумя линиями Васильевского острова. Ничего прямого — выпуклости, повороты. Внутри — лабиринт лестниц, коридоров и аудиторий.
К 15 часам, началу диктанта, все помещения забили любители русского письменного. В этот год их пришло в 4 раза больше, чем в прошлый. Люди разные: студенты, синие воротнички, стайки хипстеров, пожилые томные дамы. Все одеты и причесаны как на праздник. Тишина в зале полная. Текст — знаменитого пермяка Алексея Иванова ("Географ глобус пропил"). Прозаическая миниатюра о детстве лирического героя — "Поезд Чусовая — Тагил".
Победа в диктанте не дает никаких особенных преимуществ. Лучших наградят какими–то невыдающимися подарками. Ни обучение в МГУ, ни денежные призы, ни неделя на берегу Сороти не полагается. Все самодельное, придуманное студентами Новосибирского университета. Типичное малобюджетное волонтерство.
Такой интерес к коллективной проверке правописания приятен, но вызывает вопросы. Знание орфографии и синтаксиса не трудно проверить самому или вместе с приятелями — порешать многочисленные тесты в Интернете. Приходит на ум только одно объяснение: заброшенность горожан, тяга к соборности при ее почти полном отсутствии.
Прежде, лет тридцать назад, всякий интерес советского человека к повышению своего культурного уровня, расширению кругозора, обретению новых друзей и единомышленников находил выход. Об этом чем дальше, тем хуже, но заботилось государство и встроенные в его систему профсоюзы.
Хор, шашечный кружок, изостудия, собрания фалеристов и игры городошников, самодеятельная песня, народный театр, курсы кройки и шитья, скульптура из пней и веток, "Есть ли жизнь на Марсе?". А ведь были еще и экскурсии: в Эрмитаж, в Таллин, не только на "Аврору". И все бесплатно или почти бесплатно. Это, заметьте, все для взрослых. У детей — дворцы и дома пионеров, школьные кружки, подростковые клубы.
С детьми все относительно хорошо. Но вот со взрослыми — худо. Сначала от развлекательно–познавательных учреждений избавились предприятия, потом профсоюзное начальство. В Юсуповском дворце больше нет Дома культуры работников просвещения, а Шуваловском — медицинских работников. Сдается в аренду магазинам и конторам большая часть крупнейших дворцов культуры. Клубы закрылись напрочь.
И это уникальная ситуация, такого зияющего отсутствия общественных институций Петербург не знал уже столетие. Ведь места для трезвого отдыха, танцев, посиделок и лекций с "волшебным фонарем" — еще дореволюционного происхождения. Демидовский дом призрения трудящихся на Офицерской, Народная аудитория барона фон Дервиза (после революции — клуб ПО завода Урицкого). Народный дом Нобеля на Лесном, Лиговский народный дом на Полтавской, народный дом графини С. В. Паниной. Огромный Народный дом императора Николая II (нынешний Мюзик–холл).
У наших соседей финнов народные дома и библиотеки и сейчас центры общественной жизни каждого маленького городка. Они набиты с утра до позднего вечера.
В Петербурге движение к свету разума и самосовершенствованию сугубо самодеятельное. Интерес к тому, чтобы time out не исчерпывался дискотекой, баром и кинотеатром "Родина", проявляется в росте популярности экскурсий, лекций, танцевальных студий. Молодежь сбивается в секты любителей "Что? Где? Когда?", фэнтези, активны реконструкторы, любители настольных игр. Велосипедистов — целое племя. Тем, кто постарше, хуже, им места нет. Разве что районная библиотека (кстати, там тоже наблюдается подъем).
Бескорыстное, но осмысленное желание сотен людей оказаться вместе и заняться проверкой грамотности означает не только неувядшую тягу к культуре, но и стремление избежать одиночества.
Недавно губернатор Георгий Полтавченко благородно отказался от своей выходящей из ремонта резиденции — Каменноостровского дворца.
Было бы разумно, впервые со времен Брежнева, открыть там новый Дворец культуры.
