В Петербурге появились богатые и бедные районы, которые в разы отличаются по финансированию и социально–экономическим показателям. Dp.ru разбирался, где в Северной столице находится Бирюлево.
В Мексике мне довелось видеть дворцы, которые стоят в окружении трущоб. Внутри — аккуратно постриженные газоны, вода, бьющая из автоматических разбрызгивателей, уют, комфорт и цивилизация. Снаружи — пыльные немощеные улицы, дома из фанеры, где люди живут без воды и электричества. Между этими мирами — до зубов вооруженная охрана, высокие бетонные заборы с осколками битого бутылочного стекла по периметру и колючей проволокой, по которой пропущен ток.
За последние 20 лет Россия сильно приблизилась к этой модели. Имущие огораживаются заборами и покупают охранников (сегодня одна из самых массовых профессий). Неимущие выплескивают свой протест в бунтах, которые уже дошли до столицы.
"Возможно ли в Петербурге свое Бирюлево? В принципе, возможно, — говорит политолог Александр Сунгуров, — хотя у нас пока на окраинах нет таких, как в Москве, мест концентрации гастарбайтеров (или соотечественников с Северного Кавказа)".
Рабы не мы
При текущей экономической политике есть основания полагать, что в ближайшие годы число мигрантов в Петербурге будет только расти, особенно на юге города, где ведется или планируется широкомасштабное строительство. С запуском Пулково–3 эта часть города весьма перспективна с точки зрения развития инфраструктуры, а это значит склады, перевалочные пункты и — овощебазы, на которых кто–то должен работать.
Районные администрации рапортуют о низкой безработице, но при сегодняшней структуре экономики это означает, что самые востребованные рабочие профессии будут заполнять мигранты. По официальным данным, городу больше всего не хватает подсобных рабочих, водителей, грузчиков, дворников, мойщиков посуды, поваров, помощников воспитателя, продавцов, санитарок, слесарей, сторожей, токарей, уборщиков.
Работодатели уверенно лоббируют наем мигрантов на эти позиции, и можно не сомневаться, что такие робкие меры, как отраслевые квоты, едва ли повлияют на процесс. Вот типичное сообщение с официального сайта администрации одного из районов города: "В рамках поддержки предпринимательской инициативы организовали собственное дело девять человек из числа граждан, признанных в установленном порядке безработными… Предприятиями и организациями района предоставлено в Центр занятости более 6 тыс. уведомлений о привлечении на работу иностранных граждан в порядке, не требующем получения визы".
"Россия не может обойтись без мигрантов, — считает уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов. — Российские граждане профессионально не заинтересованы занимать эти рабочие места… И просто по количеству — у нас нет такого количества людей".
Если отбросить риторику, то мнение, что экономика России неконкурентоспособна без рабского труда, является господствующим среди тех, кто принимает решения. Они отбрасывают аргумент, что в условиях потока мигрантов нет стимулов для повышения производительности труда и таким образом мы обречены на технологическое отставание и колониальную структуру экономики.
Недавно своими рассуждениями на тему мигрантов удивил ректор Школы управления "Сколково", бывший вице–мэр Москвы Андрей Шаронов: "Одна из причин длительной стагнации Японии — ее закрытость. У них нет миграции, они никого не пускают к себе, и стагнация продолжается уже 25 лет — нет экономического роста, нет бума, который был 30 лет назад". Шаронов не стал углубляться в вопрос, когда Россия достигнет уровня японской стагнации, и не сказал, объяснялось ли японское экономическое чудо 1960–1970–х годов именно мигрантами или были какие–то другие причины.
Экономика диктует демографию. Уже сейчас, при том что смертность в городе по–прежнему выше рождаемости, население южных районов города уверенно растет. Лидером роста является Пушкинский район (плюс 10,5% в сравнении с переписью 2010 года), на втором месте — Московский, на третьем — Красносельский.
Город контрастов
Впрочем, Бирюлево объясняют не только напряжением, вызванным мигрантами, но и резким социальным неравенством в столице, где, с одной стороны, прописано рекордное число миллиардеров, а с другой — возникают гетто для бедных и приезжих с юга. Безопасен ли Петербург в этом отношении? Увы, даже если взять официальные цифры, то Северная столица — город контрастов. Есть богатые районы — там театры и музеи, хорошие школы и университеты, больницы и поликлиники. Есть бедные районы — там ларьки с шавермой, автомастерские и овощебазы.
Может, это лишь кажется? Однако статистика неумолима: контрасты между районами Петербурга вопиющи, даже если речь идет о базовых показателях.
Например, есть такой важный показатель, как подушевая бюджетная обеспеченность — то есть сколько денег израсходовано из бюджета на каждого жителя того или иного района. Так вот, по данным Санкт–Петербургского информационно–аналитического центра (СПб ИАЦ), этот показатель по районам Петербурга отличается в разы! Выше всего по результатам 2012 года он в Курортном и Кронштадтском районах (43,1 тыс. руб. / чел.) Кстати, это как раз районы с самым небольшим приростом населения (Курортный — 1,3% и Кронштадтский — 1% за 2 года). Во всех других районах Петербурга уровень бюджетных расходов администраций не превышает 30 тыс. руб. / чел, а в целом ряде районов опускается ниже 20 тыс. руб. / чел. — это Красногвардейский, Красносельский, Невский, Выборгский, Фрунзенский, Приморский, Калининский районы. В последнем мы видим минимум подушевой бюджетной обеспеченности — 15,8 тыс. руб. / чел. То есть на жителя Калининского района тратится из бюджета втрое меньше денег, чем на жителя Курортного!
В Нью–Йорке и Лос–Анджелесе есть почтовые индексы, обитатели которых имеют средний доход выше $1 млн в год, а есть и такие, куда полиция не суется в принципе. Мы движемся в том же направлении.
Велика между районами и разница подушевых затрат на образование: от минимума (10 тыс. руб. / чел.) все в том же Калининском до 17,9 тыс. руб. / чел. в Кронштадте и 15,7 тыс. руб. / чел. в Адмиралтейском районе. Кстати, в Курортном районе оказались максимальны как удельный вес расходов на здравоохранение, так и подушевой уровень затрат на него (доля в бюджете — 27,2%, 11,7 тыс. руб. / чел.), а вот в Пушкинском районе они минимальны — 7,0%, 1,6 тыс. руб. / чел. Почти десятикратная разница!
Удельный вес расходов на социальную политику варьируется от максимальных 9,1% в Центральном районе до 3,2% во Фрунзенском.
Не очень понятно, что и как правительство города делает для исправления ситуации. Пытаются ли власти хотя бы мониторить ее?
Компактно представленные данные мониторинга социально–экономического развития по районам города удалось найти лишь за 2011 год. СПб ИАЦ по заказу правительства проводит опросы населения по социально–экономическому развитию районов, но не всех, а выборочно, что не позволяет сравнивать ситуацию.
Кроме того, вызывают удивление и сами вопросы. Например, из последнего опроса явствует, что жители Василеостровского района больше всего жалуются на нехватку ресторанов (11% против 4–6% в других районах) и кафе (17% против 6–10%). Но не публикуются такие показатели, как удовлетворенность работой администрации района, органов местного самоуправления, правоохранительных органов и оценка уровня преступности.
Районы, кварталы…
Косвенным показателем неблагополучия районов может служить уровень цен на жилье, особенно на вторичном рынке. В него входят и степень износа домов, и проблемы с инфраструктурой, и экология, и безопасность, и, конечно, мигранты. Если судить по этому показателю, то в тройке аутсайдеров Невский, Красносельский, Красногвардейский районы.
Что касается уровня преступности, то этот показатель, конечно, влияет на уровень неблагополучия, но вряд ли есть прямая связь между преступностью и бунтом, который имеет прежде всего социальные причины. Скажем, в сравнении с Москвой (33,1%) и Россией в целом (26,8%) доля тяжких и особо тяжких преступлений в Петербурге остается наибольшей (42,5%) — но это пока не привело у нас к погромам.
Впрочем, неблагополучные в социальном отношении районы лидируют по цифрам тяжких и особо тяжких преступлений (убийства, грабежи, поножовщина). Так, во Фрунзенском это 55% общего числа правонарушений, в Московском — 54%, в Калининском — 52%. На другом полюсе — Курортный (25%), Петроградский (35%), Василеостровский (33%), Центральный (35%) районы.
"Уровень преступности далеко не самый главный фактор, — считает криминолог Яков Гилинский. — Кстати, по уровню преступности центральные районы более криминальны. Ведь здесь наличествует множество кафе, ресторанов, баров, иных злачных мест… Главный фактор здесь скорее — районы скопления мигрантов, их производственной деятельности. Ранней осенью мы с женой оказались случайными свидетелями того, как молодые люди с битами громили ларьки с фруктами и овощами, где продавцами были лица неславянской внешности. Позднее мы увидели две полицейские машины, а стоявшие около них полицейские невозмутимо наблюдали за этим незначительным по масштабам, локальным, но печально характерным погромом".
Гораздо сильнее влияет на возможность взрыва, подобного бирюлевскому, не уровень преступности как таковой, а способность правоохранительных органов справиться с ситуацией, уровень доверия населения к этим органам.
"Необходим реальный диалог между всеми участниками процесса взаимодействия: мигрантами, местными жителями, органами власти, включая и полицию, правозащитными НКО, организациями "обеспокоенных жителей", — говорит политолог Александр Сунгуров. — Реальные пути решения вырабатываются лишь в совместном диалоге".
Мониторинг, диалог и кадровые оргвыводы могут повлиять на характер и интенсивность возможных беспорядков, подобных бирюлевским. Но потенциальный бунт имеет более глубокие корни, выполоть которые вряд ли представляется возможным без радикального пересмотра социально–экономического курса в масштабах страны.
