"Выходной Петебург". Ибо абсурдно

Автор фото: ВАрвара Баскова-Карпова

Театральный критик dp.ru Дмитрий Циликин побывал на "Демонах" в Этюд–театре

Премьера заставляет вслед за Тертуллианом повторить: Credo, quia absurdum — верую, ибо абсурдно. "Украинская народная драма", как назвала ее сама автор Наталья Ворожбит, сочными мазками живописует абсурд. Который всякий знающий нашу (российскую, украинскую, далее везде) жизнь воспринимает как гиперреализм.
В сельскую глухомань каким–то ветром занесло из России некоего Славика: "Все было… Мерз, голодал, узнавал людей… Пешком пол–Украины прошел. Ваша деревня мне особенно понравилась". И он, как в дурном сне, как в наркотическом мороке, завязает в местном сюре, поселяется у Нины–самогонщицы, тетки без возраста (хотя она поминает внуков), гуляет от нее налево, бьет, вот уже они пытаются расстаться, то он ее бросить, то она его выгнать,но так эта непутевая баба и никчемный мужик друг к другу прикипели,что не оторвать… Все это — на фоне густого местного колорита, который образуют знойная продавщица сельпо Лида, траченный молью и малость придурковатый сосед, "народный врач" Сергей Сергеевич, какой–то молодой пентюх, названный Кожухой, и — это ведь гоголевская вотчина — троица ведьм.
В "Демонах" есть недостаток, присущий многим пьесам так называемой новой драмы, — слабость драматургической конструкции. В движении эпизодов нет неумолимой последовательности, что–то можно переставить местами, а то и вовсе выкинуть. Режиссеру Семену Серзину не удалось до конца преодолеть рыхлость структуры материала, и не скажешь,что реальная длительностьтрехактного спектакля совпадает с идеальной. Но естьмного славных остроумных придумок, ожививших текст Ворожбит. К примеру, в пьесе целитель заявляет: "Я ничего сам не знаю и не решаю. Всю информацию я получаю по нойной серегате". В спектакле этот шалый бред овеществлен так: Сергей Сергеевич достает из кармана вебку, лицо его заливает неземной свет, раздаются громовые звуки звонка в "Скайпе", целитель впадает почти что в транс, свет гаснет, отбой — и он выносит вердикт насчет хвори.
А художник София Матвеева увешала сценическое пространство (играют на площадке "Скороход"), образованное черными кулисами и задней кирпичной стеной, удивительными предметами: половина пластикового баллона для кулера, сверху лампочка, снизу прозрачная жидкость, в этом алкогольном трипе обозначающая, само собой, самогонку. От баллона вниз тянутся трубочки, как у капельницы, и все персонажи, нажав на краник, причащаются этой чудодейственной водой жизни.
Главная ценность молодого Этюд–театра — актеры. Ученики выдающегося педагога Вениамина Фильштинского, они и профессией владеют отменно,и, главное, все — индивидуальности такие, что, раз увидев, не позабудешь. Алессандра Джунтини (обрусевшая итальянка) уморительно и трогательно изображает невероятную Нину в трениках с лампасами и розовой сорочке на бретельках, с беспощадно намазанными сумасшедшими глазами.
Красавица Анна Донченко — Лида почти пародийно размовляет на рiдной мове, хранит в необъятном лифчике шкалик и стопки, скора на слезу и бойкий мат, но и она выходит у актрисы живая, потому жалкая.
И, наконец, надо досидеть до третьего акта, чтобы увидеть мини–бенефис Филиппа Дьячкова. Прежде его Кожуха эпизодически пробегал по сцене, а тут Славик (Владимир Карпов) травит Сергею Сергеевичу (Константин Малышев) и Кожухе роман из французской жизни собственного сочинения. Кожуха держит громадный молоток ручкой кверху — и от наслаждения совершенно недвусмысленно ее поглаживает. Но близящийся оргазм обломился — Славик не дописал конца. То, что тут вытворяет Дьячков, смешно гомерически.