"Враг народа" в Малом драматическом

Первый смех раздался на реплике доктора Стокмана: "Хочу поделиться с вами открытием, имеющим куда более широкое значение, нежели пустячное открытие, — что водопровод наш отравлен и что водолечебница стоит на зараженной миазмами почве". Первые аплодисменты — на его словах: "У меня открылись глаза на невероятно безобразное хозяйничанье наших заправил, повинных в том, что у нас теперь такая водолечебница". И дальше премьеру спектакля Льва Додина в Малом драматическом театре — Театре Европы принимали так, будто пьеса Ибсена "Враг народа" написана не в 1882 году, а только что. Но ведь и в самом деле норвежские реалии, описанные в ибсеновском памфлете, и, главное, его моральная проблематика — совершенно сегодняшние. Курортный врач обнаруживает — см. выше — и бросается с этой информацией к городским властям и к общественности (прежде всего в редакцию либеральной газеты), пребывая в прекраснодушной уверенности, что все немедленно примут его план очистки воды и замены труб. Однако мэр (который к тому же еще и брат Стокмана) выдвигает встречные аргументы: модернизацию вынуждены будут финансировать налогоплательщики, но они не смогут этого сделать, ибо курорт придется надолго закрыть, впрочем, прежде он успеет разориться ввиду погибели деловой репутации. И доктора, которого только что чествовали за научную смелость и гражданское мужество, объявляют врагом народа и подвергают остракизму.

Но Додин не был бы режиссером–философом, если бы его интересовал лишь поверхностный, публицистический слой. Он значительно переработал пьесу, не только сократив необязательных персонажей и текстовые длинноты, но и добавив кое–какие акценты.

На собрании жителей городка Стокман бросает в зал (в спектакле — напрямую в зрительный): "Опаснейшие среди нас враги истины и свободы — это сплоченное большинство". И дальше распространяется (этого нет у Ибсена): либеральное, и консервативное, и национально–патриотическое общественное мнение.

Вторая важная для автора спектакля мысль: первопричина общественных бед — замутнение нравственных источников.

Третья: "Старая традиционная ложь, будто культура деморализует. Нет, деморализуют тупость, нищета, безобразие житейских условий".

И Додин не был бы выдающимся мастером русской психологической школы, если бы идеи не облекались в живую плоть театра. Художник Александр Боровский построил на пустой черной сцене застекленную террасу стокмановского дома (окна потом побьют).

От нас она отделена белой полупрозрачной занавеской, мы как бы подглядываем ужин симпатичного семейства, где все друг друга любят, рады гостям, вообще, жизнь после всяких трудов и неудобств наконец начинает налаживаться. И тут же разлаживается: Стокман выходит из–за занавески, чтобы поделиться своим убийственным открытием, и пошло–поехало…

Сергей Курышев поразительно играет высокое простодушие, душевную чистоту, которые делают этого совсем не героя — нелепого, мешковатого, сутулого — стойким бойцом. Он не декларативно, но чувственно–пластически показывает, как нравственная сила возвышает человека.

И весь ансамбль под стать: элегантный, весь в черном, в котелке, перчатках, с тростью, с вышколенностью чиновника категории А мэр — Сергей Власов; Александр Завьялов — видный городской обыватель–либерал, уютно–округлый, но при первой угрозе его интересам будто ощетинивающийся лезвиями; тесть Стокмана, кожевенный заводчик, поначалу сдержанный старик, легко превращающийся буквально в демона, — Сергей Козырев; остальные члены лучшей нашей драматической труппы.