Олег Нестеров: "Сначала трэш, потом комедия, теперь - ретро"

Большей частью я вас вижу в телевизоре, причем довольно часто…

- Я веду три программы, но самая любимая: "По волне моей памяти", выходит на канале "Время". Там я встречаюсь с легендами, с теми, кого любил с детства, и могу им полтора часа задавать дурацкие вопросы. С этими людьми есть о чем говорить, в отличие, например, от бразильцев. Ничего не имею против бразильцев, но они живут на другой стороне земного шара, и у нас мало общего.

Первая ваша книга, "Юбка", вышла в 2008 году. Ожидается ли следующая?

- Пишу новую книгу, действие проходит не в фашистской Германии, а в Москве периода 1962 года. Ситуация яснее, чем в "Юбке": люди живы, материала больше. Нанизано на острый и заковыристый сюжет, как в "Юбке". 1962 год - абсолютно новый для всего, события политики и культуры, в СССР много произошло.

- Насколько на ваше творчество влияет ностальгия по СССР?

- От советского периода мы отлипаем - вначале в 1990-х был трэш, потом комедия, теперь ретро. Проходит время, и мы трезво и беспристрастно вспоминаем, что тогда было хорошее и что плохое. Изначально все плохое из советской системы оставили, а из американской системы, наоборот, взяли плохое. "Мегаполис" в какой-то степени обращен в прошлое, наша миссия - попытаться перекачать хорошее, что осталось.

В СССР были нечеловеческие условия: неуважение к личности, миллионные жертвы. Но вопреки этому дух солидарности, дух человеколюбия. Чудовищная система сталинизма рухнула, возник воздух свободы, стали полной грудью дышать, перестали обманывать. Но давила ситуация, не было перспектив. Мы научились выжимать экстракт жизни вечерами по выходным, делали целенаправленнее. Сейчас свободный художник может написать музыку для коммерческой рекламы и забыть о финансовых проблемах.

Прошлое в творчестве вас сильно держит?

- Языком музыки и песен можно сформулировать точку зрения на происходящее. Любой общественный процесс - это проекция, мне важны не граны, а лампочки. Страна менялась не только под влиянием митингов, но и под влиянием искусства. Лев Толстой не ходил на митинги, но Россия при его влиянии изменилась.

Раз пошла речь про митинги: вы, как Лев Толстой, на них не ходите или выступаете?

- Хожу и на выборы, и на митинги, на пр. Сахарова был. Участвовал на телеканале "Дождь" в концерте за честные выборы, исполнили несколько песен.

Люди приходят на митинг не послушать ораторов, а ощутить, что ты не в одиночестве, что ты не сошел с ума. Как Пикник журнала "Афиша" в Коломенском, только для старших - другая Москва, целый день дышишь свободой. Чтобы люди не теряли веру и достоинство - это самое важное.

Как сочетается ваша любовь к свободе и Германии, которая была тоталитарной страной? Ведь самая известная ваша песня, "Карл Маркс Штадт", спета именно на немецком?

- Германия мне близка, так как сам люблю "арбайтен". Хотя можно работать и поменьше. Найди себе работу по душе, и ни дня не будешь работать - есть такая китайская мудрость, это со мной произошло. Где заканчивается работа и начинается свободное время, к сожалению, не знаю.

А разве Германия не сидит в нашей памяти как самый вероятный противник?

- Мое детство прошло в 1970-е годы в Перовском районе Москвы. Меня сверстники не то что прокляли, но очень косо смотрели, что родители меня отдали в немецкую школу. К нам приезжали по обмену школьники из ГДР, и бабушки, заслышав их речь, плевали им вслед и крестились.

Отторжение немецкий язык у меня не вызывает, у меня есть должок перед Германией. По всей видимости, чего-то я не доделал в прошлой жизни, есть места в Германии, где никогда не бывал, но узнаю и вспоминаю.

Нельзя не спросить про музыку. Ваш стиль называют европейским шансоном, хотя в России популярен тюремный шансон.

- Еврошансон - это ярлык, который нам наклеили. Русская песня имеет под собой шансонный корень, в отличие от англосаксонской ритмической традиции. Наша страна не может разделаться с прошлым. Раньше самые свободные люди жили в лагерях. Шансон, пусть и в криминальном проявлении, - это отголоски песен свободы, которые дополняли страну.