Видеоинтервью вице-президента Всемирного банка Джастина Ифу Лина: "Преимущество отсталости"

Один из самых авторитетных экономистов мира, старший вице-президент Всемирного Банка Джастин Ифу Лин, о своей необычной судьбе, китайском экономическом чуде, коррупции, роли юаня и о том, почему инвесторы не бегут вкладывать деньги в Россию.    

Вы родились на Тайване, служили капитаном тайваньской армии, но в 1979 году вплавь перебрались оттуда в Китайскую Народную Республику. Почему вы так поступили?

Как и другие интеллектуалы, я хотел внести свой вклад в процветание своей отчизны, и я думаю, что возвращение в материковый Китай дало мне возможность выполнить свой долг.

Но ваш пример – это редкий случай, когда человек сбежал из капиталистической страны, Тайваня, в коммунистический Китай, а ведь Китай тогда был одной из беднейших стран мира...  

Я думаю, мой поступок объясняется выбором социальной системы. В Китае была социалистическая система, такая же, как тогда в России, и для меня это была лучшая система. Ведь Ленин и другие руководители управляли в то время, когда капиталистическая система показывала себя не лучшим образом. Они пытались найти другой путь, и поэтому я стал сторонником социалистической системы. В рамках этой системы правительство может разрабатывать новые способы улучшения текущего положения, и постольку, поскольку правительство работает в этом направлении, общество также может улучшаться.

Как Китай превратился во вторую экономику мира?

Китай начал переход к новой экономической системе в 1979 году. В то время Китай был чрезвычайно бедной страной с аграрной экономикой. Доход на душу населения в 1979 году в КНР составлял менее трети среднего дохода в Африке – беднейшем континенте на планете. Но в течение последних 32 лет, с 1979 по 2011 годы экономический рост в Китае составляет в среднем 9,9% в год. Это вполне можно назвать экономическим чудом, потому что таких темпов роста не было в человеческой истории. Экономика за это время выросла в 20 раз, и средний душевой доход в 2010 году составлял уже $5 тыс. Китай поднялся на верхнюю ступеньку среди среднеразвитых стран, и в процессе этого Китай превратился из страны, экономика которой ориентирована внутрь, в мощную торговую державу. Объем торговли страны вырос за эти 32 года в 144 раза. В начале реформ зависимость от внешней торговли (то есть отношение суммы импорта и экспорта к ВВП страны) составляла в Китае лишь 9,5%. В 2010 году этот показатель составлял уже 60%. Для сравнения, в такой мощной торговой державе, как США, этот показатель сегодня 35%, в Японии – около 20%. То есть Китай стал самой открытой экономикой мира, и вносит все более важный вклад в мировую стабильность. Например, во время азиатского финансового кризиса в конце 1990-х годов Китай очень сильно помог странам Восточной Азии тем, что не девальвировал свою национальную валюту. Таким образом, этим странам было к чему привязаться, кроме того, они могли продолжать промышленное развитие. Другой пример – недавний финансовый кризис, когда Китай сохранял высокие темпы роста в 9-10%, и тем самым способствовал мировой экономике сохранить момент.  

И чем же, все-таки, объяснить китайское экономическое чудо?

Действительно, возникает такой вопрос: почему Китай испытал экономический рост лишь после 1979 года, хотя имел "преимущества отсталости" в течение многих лет до этого? Дело в экономической стратегии, которую Китай принял в результате реформ Дэн Сяопина. До 1949 года, когда образовалась КНР, в стране десятилетиями велась гражданская война и была политическая смута. В таких условиях экономическое развитие было невозможно. Затем к власти пришел Мао Цзэдун, который захотел превзойти развитые западные страны за очень короткий промежуток времени. В 1953 году была поставлена задача: догнать Великобританию за десять лет и Соединенные Штаты за 15 лет. Китай хотел немедленно развить высокотехнологичные индустрии, но проблема была в том, что технологии размещались по большей части в западных странах и были защищены патентами. Китай должен был или платить большие деньги за патенты, или «изобретать велосипед». К тому же новые производства были очень капиталоемкими, а Китай был бедным аграрным обществом, чья экономика опиралась на защиту государства и субсидии. Эта стратегия создавала нехватку многих товаров и была очень неэффективна. Лишь после 1979 года Китай сменил стратегию и получил возможность воспользоваться "преимуществом отсталости". Правительство решило развивать трудоемкие сектора, которые не требовали больших капиталов. Эта стратегия соответствовала китайским конкурентным преимуществам. Поэтому стратегия  оказалась в высшей степени эффективной, что во многом объясняет быстрое глобальное экономическое восхождение Китая.    

Сейчас любят объяснять успех китайской экономики конфуцианскими ценностями. Что вы об этом думаете?

Давайте не будем забывать, что конфуцианство в Китае, Корее и других странах Восточной Азии существует многие сотни лет. Когда я был молодым человеком, многие мои соотечественники винили именно конфуцианство в том, что Китай такая отсталая страна. Теперь ситуация противоположная: говорят, что экономика восточной Азии развивается хорошо благодаря, а не вопреки конфуцианским ценностям. Но философия Конфуция не может отвечать ни за экономические неудачи прошлого, ни за успех экономики сегодня. Гораздо важнее экономическая политика государства. До 1979 года у нас были конфуцианские традиции, но неверная стратегия. После 1979 года мы выбрали правильную стратегию, при том же конфуцианстве. Есть еще один пример: экономика Маврикия, страны, где живет много индусов. До 1971 года страна была очень бедной, и в этом винили господствующий индуизм. После 1971 года, с тем же индуизмом, страна стала динамично развиваться, и сейчас является процветающей.    

Но как долго Китай сможет сохранять такие высокие темпы роста?

Действительно, ответ на этот вопрос имеет множество последствий для глобальной экономики. Есть очень важный показатель – разница в доходах на душу населения между высокоразвитыми и развивающимися странами. Эта разница характеризует и производительность труда, и доступность высоких технологий, и капиталоемкость экономики. Если исходить из этого показателя, Китай может показывать темпы роста в 7-8% ежегодно на протяжении следующих 20 лет.  Дело вот в чем. В 2008 году доход на душу населения в Китае составлял 21% от дохода в США. Этот показатель был таким же в 1951 году для Японии, в 1975 году для Тайваня, и в 1977 году для Южной Кореи. После этого рубежа экономика каждой из этих стран росла примерно на 7-9% в год на протяжении 20 лет. Путь, по которому развивается экономика Китая, стратегия ее развития очень похожи сейчас на стратегии экономик Японии, Тайваня и Южной Кореи в упомянутые годы. Китай сможет использовать имеющийся потенциал, чтобы расти такими же темпами в течение ближайших 20 лет.

Могут ли другие развивающиеся страны повторить успех Китая и других стран Восточной Азии?

Мой ответ – да, потому что все развивающиеся страны обладают "преимуществом отсталости", то есть бедные страны могут иметь более высокий экономический рост. Но для этого им нужно развивать свои экономики соответственно своим конкурентным преимуществам.

Не идет ли дело к тому, что юань заменит доллар?

Вероятно, примерно к 2030 году Китай станет самой крупной экономикой мира, тогда возможно, что китайская валюта станет резервной. Но я не ждал бы, что юань заменит американский доллар как главную резервную валюту. Я думаю, эти разговоры преждевременны. Даже к 2030 году Китай будет страной со средним уровнем доходов, и, следовательно, с финансовым сектором, который будет не так развит, как финансовые институты в странах с высоким уровнем доходов.  

Как вы думаете, почему в России коррупция стала такой проблемой? В какой момент была допущена ошибка – 20 лет назад, в начале перехода к рыночной экономике?

Коррупция – больной вопрос во многих странах, особенно в Африке и в Латинской Америке. Даже в Китае существует коррупция. Коррупция возникает вследствие правительственного вмешательства, и очень часто такое вмешательство – результат добрых намерений. Например, стремления развить определенные сектора экономики. Но, если эти сектора – не те, в которых у данной страны есть конкурентное преимущество, этот подход не работает. Правительство вынуждено давать этим неконкурентным секторам субсидии, льготы и защиту от внешней конкуренции за счет тех секторов, где такие субсидии могли бы принести эффект, то есть за счет конкурентных секторов. Так что я вижу коррупцию как проблему, возникающую из добрых намерений правительства, намерений, которые имеют незапланированные последствия. Верный способ решить эту проблему для правительства – а правительство должно влиять на экономику, облегчая процесс перехода – заключается в том, что правительство должно поддерживать сектора, которые имеют хорошие шансы стать конкурентоспособными. Такое влияние со стороны правительства требует лишь небольшой первоначальной поддержки, чтобы облегчить приход в этот сектор «первых поселенцев», first movers. После прихода этих "первых поселенцев" в сектор придут и другие, и возникнет большая конкуренция. Первоначальные субсидии и защита требуются очень маленькие, так что вряд ли вы здесь столкнетесь с проблемой коррупции.  

Почему инвесторы не спешат инвестировать в Россию?

Думаю, потому что у них отсутствуют побудительные причины. Ведь для того, чтобы инвестор пришел в определенный сектор, нужно, чтобы там уже работали "первые поселенцы", то есть первооткрыватели в этом сегменте рынка. "Первые поселенцы" могут терпеть неудачи, и роль государства заключается в том, чтобы их поддержать на первом этапе. Но с этой поддержкой нельзя переусердствовать, ведь "первые поселенцы" – это и своего рода индикатор конкурентоспособности отрасли. Если они добиваются успеха – то в сектор приходит много новых игроков, приходят инвесторы. В результате возникает конкуренция, которая невыгодна "первым поселенцам" - ведь у них теперь не будет монополии, не будет монопольной ренты. Тут их снова может постичь неудача. Так что вы видите, что существует некоторая взаимосвязь между успехом всего сектора и неудачами первых игроков. Предприниматели – умные люди, они не хотят нести риски «первых поселенцев», поэтому очень важно для правительства оказать некоторую поддержку тем, кто заходит в новый сектор. С другой стороны, успех нового сектора зависит в большой степени от усилий по координации между правительством и бизнесом. Я бы сказал, что правительство в России, будь то на федеральном уровне или на уровне региональном, могло бы улучшить структуру, в рамках которой происходит такая координация, и облегчить вход в важные сектора новых компаний. Я уверен в том, что российская экономика имеет огромный потенциал для развития новых индустрий, новых секторов.

Но Всемирный Банк снизил недавно рейтинг России.

Я за этим не следил, но у меня есть уверенность в российской экономике.

Вы – старший вице-президент Всемирного Банка, который, среди прочего, выдает миллиардные кредиты. В России чиновники и более низшего уровня уходят со своих постов мультимиллионерами, невероятно удачно инвестируя свои средства. Велико ли ваше личное состояние, вы мультимиллионер? Есть ли у вас свой бизнес, которым вы займетесь после отставки?

Я получаю удовольствие от интеллектуального любопытства, от преподавания, от интеллектуального общения со студентами. Я получаю такое удовлетворение от своей работы, что я ее буду продолжать. Я ведь рациональный человек. После окончания своей работы во Всемирном Банке я собираюсь преподавать в Пекинском университете, а быть профессором в Китае очень почетно. Этого для меня вполне достаточно.

Сегодня у банкиров по всему миру большие проблемы. Их аферы расследуются, система их бонусов атакуется как несправедливая. Может ли случиться, что банки в будущем исчезнут как класс, и мы перейдем к бартерной экономике?

Это маловероятно, потому что для того, чтобы реальная экономика хорошо функционировала, нужны финансовые институты, которые бы предоставляли кредиты, облегчали инвестиции и так далее. Для роста реальной экономики необходимо иметь адекватные, соответствующие современным запросам финансовые институты. Так что, при всех проблемах, существующих сейчас в банковской отрасли, мы не должны бросаться из крайности в крайность.  

Может быть, китайское экономическое чудо объясняется тем, что китайцы не слишком следуют советам иностранных экономистов?

Я думаю, китайское правительство открыто советам иностранцев, потому что такие советы увеличивают количество информации и возможности выбора, который остается за правительством. Но материковый Китай старается делать выбор экономической политики, исходя из экономической реальности в Китае.  

Но почему в свое время Китай не пошел по пути, предписанному «вашингтонским консенсусом», как многие другие страны (то есть приватизация, либерализация и тому подобное)?

Дело в том, что китайский народ очень прагматичен. У нас огромный сектор государственных предприятий. Если мы бы перестали их защищать, то они бы потерпели крах. И это вызвало бы масштабную разбалансировку всей экономики.

Но это тот путь, по которому пошли другие страны.

Повторяю: у китайского правительства – прагматический подход. Если вы видите, что в результате ваших действий появляются проблемы, вы, естественно, пытаетесь найти какой-то другой путь, чтобы достичь лучших результатов. Таким образом, решая задачу, правительство определяет цель, просчитывает, какие есть ограничения, какие есть варианты, и выбирает из них наилучший.

БИОГРАФИЯ:

Джастин Ифу Линь

Родился на Тайване в 1952 г.

В 1979 г. дезертировал из тайваньской армии и вплавь перебрался в материковый Китай, Тайвань в 2000 году выписал ордер на его арест

В 1982 г. получил в Пекине степень магистра политической экономии и отправился учиться в США

В 1986 году получил степень доктора экономики Чикагского университета, написал диссертацию на тему реформ в китайской деревне

Затем стажировался в Йельском университете

Автор 18 книг, среди которых «Китайское чудо: стратегия развития и экономические реформы»

С 1987 года: экономический советник правительства КНР, был депутатом Национального народного конгресса КНР, возглавлял экспертные советы

С 1994 г. – основатель и директор Китайского центра экономических исследований

Имеет почетные степени доктора университетов Франции, Британии, Гонконга, член-корреспондент Британской академии

С 2008 г. – главный экономист Всемирного Банка (первый из развивающейся страны), старший вице-президент ВБ. В этой должности определяет принципы управления в банке и направления экономических исследований

Приехал в Санкт-Петербург по приглашению декана экономического факультета СПбГУ Отара Маргания.