Черная дыра, красное колесо

В Театре Ленсовета «Циников» следует смотреть по совершенно достаточной причине: поставил спектакль Анатолий Праудин. Хотя кого-то наверняка привлечет литературная основа -- одноименный роман Анатолия Мариенгофа, который многие издавна и крепко любят. А кого-то именно это и отвратит -- из опасения, что театральный текст будет слишком разниться с возлюбленным текстом литературным.

Он и разнится, но здесь это не имеет значения. Потому что Праудин из той редчайшей породы режиссеров, кто не инсценирует слова пьесы, а сразу мыслит, видит в формах театра. Потому они создают спектакль как самостоятельный мир, устроенный по своим поэтическим законам, и сравнивать этот мир с «первоисточником» -- значит вовсе не понимать его природы. Мариенгоф тоже, конечно, сочинил свой мир. Жизнь высокоученого и тонкочувствующего историка Владимира и предмета его роковой любви, хрупкой своевольной красавицы Ольги, в погибающей от военного коммунизма Москве написана отличной прозой. В ней ритмически безупречно монтируется хроника с фронтов Гражданской войны, реляции об ужасах людоедства в деревнях -- и декадентски изломанные взаимоотношения и переживания героев, будто взявшихся иллюстрировать известную остроту Уйальда: «Люди интересуют меня больше, чем их принципы, а интереснее всего -- люди без принципов». Повествование от первого лица: Владимир, не только приват-доцент, но и конечно же поэт, расцвечивает и изукрашивает рассказы о всевозможных бытовых и душевных мерзостях изысканными эпитетами, пышными переливчатыми метафорами. Которые с языка слов на язык театра принципиально непереводимы. Праудин и не пытается -- у него своих метафор довольно. Художник Александр Орлов ограничил пространство сзади черной квадратной плоскостью, сделанной из переплетенных эластичных полос. Полосы легко раздвигаются и встают на место, так что из черноты, как из океана Соляриса, выскакивают и в нее проваливаются черти этого мира. Тут они не черны, но красны: спектакль начинается с того, что налитые тупой агрессивной злобой красноармейцы (с головы до ног в красном) требуют у Владимира документы, швыряют его наземь и мочатся на его светлое пальто -- буквально, достав угрожающих размеров и черноватые соответствующие органы. Фарс, который перемежает лирику и мешается с ней, продолжен условными, карикатурными (и тоже красными) Лениным, Троцким, Сталиным, Бухариным. Это дзанни, слуги просцениума, они комментируют диалоги главных героев, превращаются в официантов подпольного ресторана -- подносят чайники с левым спиртом, поют «Сулико», катают гигантское красное колесо -- преехидный оммаж Солженицыну, и т. д. Режиссерская партитура интересно сочинена, тщательно обдумана, мастерски выстроена. И если бы исполнители не просто точно ее исполнили, но и наполнили дыханьем и огнем, вышел бы безоговорочно прекрасный спектакль. Но, увы, Алексей Фокин и Наталья Шамина лишь типажно соответствуют ролям главных героев. В Фокине нет той проникновенности, что заставляет обрываться сердце в некоторых местах романа, например, Владимир, когда Ольга равнодушно признается ему в измене, чуть не кидается из окна, а потом приходит к пониманию, что любовь, как известно от апостола Павла, «не раздражается, не мыслит зла… всё переносит». И Шамина играет верно, но она не обладает завораживающей харизмой, которая делала бы несомненным сюжет про то, как эта женщина с русалочьей кровью неизбежно несет погибель всем мужчинам и себе самой. А фарсовым «политикам» недостает пока безупречной клоунской точности… Быть может, еще наберут -- все-таки жизнь «Циников» только начинается.
Дмитрий Циликин, журналист