Небоскреб и цена благотворительности

Некоторое время назад центр города изукрасили плакатами «Газпром» — городу» и «Газпром» — детям», они радуют глаз буквально на каждом втором фонарном столбе. К «детям» прилагаются счастливые личики означенных деток обоего полу, а к «городу» не помню что (недоработка креативщиков — вообще–то рекламная картинка должна запоминаться). Налицо масштабная и, учитывая местоположение плакатов, явно недешевая имиджевая кампания, которая представляется мне симптомом — пусть скромным, но показательным — положительных изменений в отношениях общества и власти.

Прежде всего — власти денег. Ведь раньше эти отношения сводились к пушкинской формуле «Всё мое», — сказало злато». Предполагалось, что за деньги их обладатель может делать абсолютно что угодно, никого не спрашивая. Кажется, поначалу, когда «Охта Центр» еще звался «Газпром–сити», никакого специального пиара вообще не планировали: Петербург должен был почувствовать себя осчастливленным по горло самим фактом, что ему дают денег. Однако неожиданно некоторые злостно неблагодарные горожане себя таковыми чувствовать не захотели, и даже напротив. Тогда развернулась довольно–таки, надо признаться, вялотекущая деятельность по «формированию общественного мнения» в пользу башни.

Без огонька она текла по той простой причине, что довольно затруднительно с талантом и темпераментом убеждать другого в том, во что сам не слишком веришь. Ведь единственная настоящая причина, по которой
возник этот проект, — «Хочу и буду!» А все аргументы, что–де из башни проистекут какие–то благотворные материальные последствия и метафизические блага (типа потоков туристов, которые, прежде не интересуясь Росси и Растрелли, теперь устремятся к нам, дабы узреть сие архитектурное Охта–чудо), были высосаны из пальца не очень одаренными людьми, нанятыми, дабы PR–средствами гасить башнеборцев.

Но все–таки это было движение — от бестрепетного самоощущения себя в своем непререкаемом праве что хотеть, то и воротить к диалогу. Владыки полумира, чья картина этого мира явно сводилась к гигантским цифрам, которыми они оперировали в тиши кабинетов, вдруг оказались вынуждены оглянуться по сторонам. За стенами кабинетов обнаружилась какая–то жизнь, и с ее существованием даже пришлось хоть немного, но считаться. И вот сейчас, судя по всему, наступил следующий этап. Вообще–то, революционный. Что означает слоган «Газпром — детям»? Если кто–то делает что–то прекрасное и замечательное, ему нет нужды подправлять свой имидж, тот и так хорош, всем очевидно: прекрасное — прекрасно.

Если же этот кто–то делает нечто, в прекрасности которого окружающие, да и он сам, уверены не до конца (например, повышает цену на газ), возникает необходимость это нечто как бы искупить. То есть смысл слогана — «А зато мы помогаем детям!» Любой колосс: человек, компания, политический режим, etc. — крепок уверенностью в себе и глух к любому голосу, кроме собственного. Когда внутри поселяется червь сомнения, он неизбежно начинает колосс подтачивать, вынуждая человека слушать другого человека, власть — прислушиваться к обществу. С чем и поздравляю.