Андрей Илларионов: "Центробанк пытался не позволять рублю девальвироваться"

"ДП": Вы предположили, что девальвация рубля, которая наблюдалась в последние дни старого года, вызвана искусственно действиями Центробанка. В чем логика, ведь еще за месяц до того на поддержание курса рубля истрачено порядка $ 100 млрд?

Андрей Илларионов: В последние дни и даже часы ситуация существенно изменилась. Во второй половине прошлого года быстрая утрата валютных резервов была вызвана несвоевременной реакцией денежных властей на изменившуюся экономическую ситуацию. Когда происходил массовый отток капитала из страны в связи с падением фондового рынка в августе-октябре прошлого года, Центробанк пытался не позволять рублю девальвироваться, по крайней мере, с той скоростью, с какой он мог бы девальвироваться в случае отсутствия массовых валютных интервенций. В результате валютные резервы страны кумулятивно "похудели" примерно на 170 млрд дол. Спохватившись, власти поняли, что таким образом они могут потерять все резервы, и начали быстро девальвировать рубль.

Андрей Илларионов

Однако в начале нового года ситуация стала более драматической. Газовая война нанесла новый, более мощный удар. Во-первых, из-за прекращения поставок газа заметно упали валютные поступления в страну. Во-вторых, европейцы вдруг осознали, что они оказались жертвами не краткосрочного конфликта, а затяжной войны. В ближайшее время в Европе примут стратегические решения, нацеленные на радикальное сокращение энергетической зависимости от России.

В-третьих, для большинства наблюдателей стало ясно, что российское руководство не только готово на глобальную геополитическую конфронтацию, но и активно ее ищет. Рациональное поведение экономических субъектов – быстрее выводить активы из такой страны, власти которой мечтают воевать.

"ДП": На сколько, по-вашему, хватит средств стабфонда? Если иметь в виду, с какой скоростью они тратятся сейчас, к июлю ничего не должно остаться.

А.И.: Я бы не стал делать таких прогнозов. Средства, выдававшиеся в последние месяцы, вызваны конкретными пожеланиями конкретных людей. Возможно, через несколько месяцев господствующие подходы будут другими. Склонность к сохранению средств и склонность к их трате меняются в зависимости от того, сколько средств находится в распоряжении властей. Поэтому сейчас, когда средств стабфонда еще относительно много, склонность к их использованию оказывается относительно высокой. Когда средств будет меньше, каждый последующий доллар выбивать из фонда будет сложнее.

"ДП": От чего будет зависеть склонность к сбережению?

А.И.: Прогнозы трудно делать, но можно, когда тенденции изменений имеют плавный характер. Гораздо хуже прогнозированию поддаются кризисные процессы, возмущения с переломами тенденций. То, что происходит сейчас, и то, о чем вы спрашиваете, относится к перелому тенденции. В том и ценность нашей жизни, что она полна переломами в тенденциях, хорошо предсказывать которые люди пока не научились.

"ДП": Вы один из немногих, кто датирует начало кризиса в США августом 2008 года. Есть версия, что он начался годом, а то и двумя раньше.

А.И.: В США впервые о возможности экономической рецессии стали говорить в августе 2007 года. Пика интенсивности эти обсуждения достигли в декабре 2007 года. Тогда было немало публикаций с использованием слова на букву R (recession, рецессия). На основе таких публикаций в январе 2008 года стали появляться апокалиптические заявления о том, что американская экономика оказалась в кризисе. В России стали распространяться прогнозы о том, что развитие ипотечного кризиса в США приведет к финансовому кризису, финансовый кризис – к падению мировых цен, падение мировых цен – к ухудшению российского платежного баланса и т.д.

Затем произошло то, на что обращали вниманиелишь немногие. Ничего из того, что было предсказано, не произошло. Ипотечный кризис в США, хотя и продолжался, но явно пошел на спад. Признаков финансового кризиса не было. Вместо производственного спада первые два квартала 2008 года в США были отмечены приростом ВВП более чем на 3%. Цены на нефть в июле достигли исторически рекордных значений.

Так что к июню, июлю и августу разговоры о кризисе практически сошли на нет. Оценки вероятности наступления рецессии в США в 2008 году упали с 85% в январе 2008 г. до 10-15% в июле 2008 года. То, что вначале многие воспринимали в качестве кризиса, оказалось лишь незначительным колебанием экономической конъюнктуры. Однако во второй половине августа и ососбенно в сентябре произошел взрыв. Буквально в течение нескольких дней кризис ворвался в экономику США. По поводу того, что именно привело к столь внезапному перелому тенденций единства среди экономистов нет.

"ДП": Вы настаиваете, что экономическая ситуация в России связана не только с событиями в США. Кризиса можно было избежать?

А.И.: В какой-то степени полностью избежать ухудшения было нельзя. Но очевидно, что масштабы российского кризиса могли бы быть более скромными. Высокая скорость промышленного спада, наблюдаемая сейчас, вызвана особенно сильным провалом фондового рынка, а он, в свою очередь, тесно связан с неадекватным поведением российских властей летом-осенью 2008 года. Я имею в виду истории с "Мечел", с "ТНК-ВР", российско-грузинскую войну, признание Абхазии и Южной Осетии, заявления о готовности к внешнеполитической конфронтации. Российская власть выгоняла из страны инвестиции со скоростью, доселе невиданной.

"ДП": В США объемы ипотечной задолженности составляют 102% ВВП, в России - около 10%. Это значит, что в России простые граждане меньше пострадают от кризиса?

А.И.: Из сопоставления этих цифр я бы сделал другой вывод. Это значит, что несмотря на все их проблемы американцам получить ипотечный кредит проще. Подавляющее число лиц, ранее получивших эти кредиты в США, продолжают их обслуживать. В России же, как мы видим, гораздо меньшая часть населения смогла этим воспользовалась и тем не менее уже испытывает серьезные проблемы.

"ДП": Вы ожидаете девальвации доллара?

А.И.: Он может подешеветь, но по отношению к евро, не к рублю.

"ДП": Насколько вероятен обвал доллара? Господин Доренко полагает, что в ближайшее время единственной твердой валютой будет банка тушенки и телогрейка.

А.И.: Ответ на этот вопрос можно получить, проанализировав структуру личных активов самого господина Доренко: какую часть в них составляют доллары США, какую часть – банки тушенки, а какую – телогрейки. Ознакомившись со структурой этих активов, мы можем получить некоторое представление о надежности сделанного прогноза.

В долгосрочной перспективе в ценности той или иной валюты отражается качество институтов – политических, гражданских, экономических – страны, ее эмитирующей. В долгосрочной цене доллара США концентрируется качество институциональная среды США, в долгосрочной цене евро – качество институциональной системы Евросоюза, в долгосрочной ценности рубля – качество, извините, наших, так сказать, институтов.

"ДП": То есть перехода мирового сообщества к взаиморасчетам в золоте не произойдет?

А.И.: Принципиальная идея введения золотого стандарта активно обсуждается экономистами. Однако в кратко- и среднесрочной перспективе такая перспектива мне не кажется реалистичной. Скорее всего люди будут накапливать свои сбережения, государства – наращивать резервы, а компании – осуществлять расчеты в долларах, евро, через какое-то время – в юанях.

"ДП": А рубль?

А.И.: Пока для этого, с одной стороны, нет большого спроса, а с другой, не заметно, чтобы для этого что-то делалось со стороны властей. Больше как-то наоборот.

"ДП": Что придет на смену системам оценки надежности финансовых институтов и инструментов?

А.И.: Они показали свою ограниченную надежность. Очевидно, ивесторы и общественность будут искать им замену. Пока ничего лучшего, чем рыночное хеджирование, не придумано. Оно, конечно, не идеально. Но при всех его проблемах оно все же лучше, чем рейтингование и тем более госназначение. Задача заключается не в том, чтобы создать какую-то идеальную оценочную компанию или сформулировать идеальную политику оценки рисков. Задача в том, чтобы обеспечить максимально возможную конкуренцию рейтингов и рейтинговых агентств. Тогда у последних будет мощный стимул производить наиболее надежные оценки, которые и будут пользоваться повышенным спросом.

"ДП": Приведет ли текущий кризис к последствиям 1998 года, например, возвращению бартерных операций?

А.И.: Рыночная экономика хороша тем, что в ней ежедневно и ежечасно возникают миллионы бизнес-идей, предложений и проектов, большая часть из которых не выживает. В масштабах 1990-х годов бартер вряд ли вернется, но частичное возвращение может быть. Сейчас пока не наблюдается заметного дефицита денежных средств, который мог бы породить бартер в существенных масштабах.

В последнее время появились работы, посвященные характеру текущего кризиса, которые ставят под сомнение традиционное описание этого кризиса как credit crunch (кредитное удушение). Пока не очень похоже, что источник проблем – отсутствие денег. Деньги, похоже, есть, но нет достаточного доверия. Похоже, именно избыток денежных средств, с одной стороны, и слабость и неразвитость рыночных институтов, с другой, и спровоцировали нынешний кризис. Поэтому рецессия вряд ли может быть преодолена путем предоставления банкам и компаниям большего количества денег. Предоставление дополнительных средств ведет к наращиванию резервов компаний – как в США – и переводу их в валюту – как в России. Но ни то ни другое не позволяет преодолеть ни последствия финансового пузыря, ни институциональные ограничения для возобновления масштабного кредитования.

"ДП": Как это преодолеть?

А.И.: Восстановление доверия в стране, в ее экономической, политической и общественной сфере, - задача не одного месяца. Мое убеждение заключается в том, что без политических изменений это невозможно.

"ДП": Как могут произойти политические изменения, если в стране нет спроса на другую власть?

А.И.: В условиях некоторых политических режимов трудно судить, есть такой спрос или нет. Например, у северокорейского общества сейчас трудно получить адекватный ответ на вопрос, есть ли у них спрос на другую власть? Дает ли это нам основание полагать, что там нет такого спроса?

"ДП": Но это замкнутый круг: нет спроса на другую политику, нет выхода из кризиса. Получается, все это надолго?

А.И.: То, что происходит сейчас в России, лучше всего описывается термином "институциональная катастрофа". К катастрофе ведет и неспособность властей реагировать на изменение ситуации в мировой экономике. Институциональные кризисы быстро не преодолеваются даже тогда, когда власти хотят их преодеть. Тем более тогда, когда не хотят.

"ДП": В связи с кризисом адепты идеи государственного регулирования потирают руки и говорят: все, накрылся, ваш либеральный капитализм…

А.И.: У них характер такой. Они любят потирать руки. Особенно тогда, когда находятся рядом с местом раздачи. Они потирают руки и в руки получают, получают и потирают. Это понятно. Если экономика растет, то они считают, что это происходит потому, что это государство так решило. Если экономика в кризисе, то, по их мнению, виноват либерализм. Такой взгляд вызван сильно искаженным представлением о мире, масштабной аберрацией зрения.

Даже то, что уже известно о нынешнем кризисе, подтверждает его происхождение в результате массированного государственного вмешательства.

Важнейший фактор, приведший в США и других странах к раздуванию пузырей (хайтековского, жилищного, нефтяного) – масштабное предложение денежных ресурсов в результате действий Федеральной резервной системы с середины 1990-х годов. Накачивание экономики денежными средствами – это работа не рынка, это работа государства. Ипотечный кризис спровоцирован изменением критериев оценки платежеспособности заемщиков, осуществленным не рынком, а правительством США.

"ДП": Что будет локомотивом нового роста? откуда возьмется подъем?

А.И.: Сейчас об этом рано говорить. Но в качестве рабочей гипотезы я бы не исключил того, что мотором нового глобального экономического подъема может оказаться Китай.

Ирина Силачева

Андрей Илларионов